|
63-я морсбр - сформирована в ноябре 1941 г. в п. Бердяуше (УрВО) из моряков ТОФ (1500 чел.), коммунистов, призванных по партмобилизации (400 чел.), личного состава 30-го запасного танкового полка (2000 чел.), военнослужащих, прибывших из уфимских госпиталей.
Борис Зубок "Моя биография".Отрывки, посвященные Войне.Северный флот.
Август 1941 года. Перехватил телеграмму, проходящую по нашей линии связи: Приказ Ставки ВГК всем командирам соединений и частей: Выявлять всех мужчин в возрасте до 35-ти лет, сдавших нормы по лыжной подготовке на ГТО 2-й ступени. Из выявленных составлять команды под руководством офицера и направлять в штаб САВО для дальнейшего формирования горно - лыжных частей. Провел соответствующую работу в части. Находятся пять человек русских солдат, добровольно изъявивших желание быть отправленными на фронт в действующие части Красной Армии. Пишу рапорт начальнику связи Армии - включаю себя старшим. Получаю ответ:- "Отказать, не кем заменить." Направляю второй, затем третий рапорт. Сработало!
В пути меня настигает первый приступ тропической малярии, которую я подхватил в Иране, ничего об этом не зная. Состояние жуткое: озноб, трясет все тело, ломает кости, температура свыше 40-ка градусов. Приехали в Ташкент. С помощью солдат пришел в штаб САВО. Получил официальное направление в штаб Уральского Военного Округа и билеты на поезд. Отправление поезда в тот - же день. Одного солдата отправляю к себе домой, чтобы привез Раю на вокзал. Рая приехала, когда у меня начался второй приступ. Поезд через два часа. Я почти без сознания. Сели в переполненный вагон. Солдаты силой освободили одно купе. Постелили на нижнюю полку шинели, накрыли меня шинелями, сели напротив и держат меня, чтобы я не слетел с полки. Меня трясет. Ничего не соображаю. Рая возле меня до самого отхода поезда. Рая вышла. Поезд нас повез. Приступ продолжался 4-6 часов. Когда отпустило, солдаты дали мне попить горячей воды. Первый вопрос мой: - "Плакала - ли моя жена?" Ответ: -"Нет. Она сидела и держала меня за голову. Перед уходом поцеловала меня в лоб, пожелала счастливого пути и вышла из вагона". Я гордился ею - настоящая жена офицера! Рая осталась одна в Ташкенте.
Приступы малярии у меня повторялись ежедневно. Солдаты со мной измучились. Они на станциях получали пайки, кормили и поили меня всю дорогу. Кое-как приехали в город Челябинск. В Штабе Уральского Военного Округа солдат сразу от меня отделили и отправили на формирование частей. Меня тут - же отправили в Военный Госпиталь. У меня был чемодан с запасным новым обмундированием и бельем. Я там - же в штабе округа вручил этот чемодан какой-то женщине, взял у нее адрес и меня на машине отвезли в госпиталь. Самостоятельно ходить я не мог. Госпиталь уже был переполнен раненными. Мне особого внимания уделять не могли. Меня атаковали хиной, кожа моя стала желтой и слух притупился. Через недельку мне дали мешочек хины около килограмма весом и выписали из госпиталя.
В Штабе Округа мне дали предписание в формирующийся горно - лыжный минометный полк, в город Курган, на должность начальника связи полка.
В Кургане командир полка удивился моему назначению. Всего два дня тому назад в полк прибыл начальник связи. Что делать? Побеседовал со мной командир полка и говорит: -"У меня есть вакантная должность командира минометного дивизиона. Принимай дивизион. Я согласую со штабом Округа."
Я наотрез отказался: говорю, что я в глаза не видел миномета, понятия не имею о тактике их применения. Я не имею права взять на себя такую ответственность, ничего в этом не понимая. Связь, говорю - это моя специальность, меня этому учили. На другую работу я не пойду. Короче: он написал на моем направлении, что возвращает меня в штаб Округа, т. к. начальник связи у него уже есть. Я вернулся в Челябинск на свою квартиру.
На следующий день мне дали направление в штаб 63-й бригады морской пехоты, которая эшелонами должна прибыть на две смежные железнодорожные станции Бердяуш и Сулея с Тихоокеанского флота для формирования. Примерно месяц ушел на формирование частей и подразделений бригады. По окончании этой очень нелегкой работы на стации Бердяуш и Сулея были поданы два железнодорожных состава с товарными вагонами для людей и лошадей, платформами под технику и один пассажирский вагон для штаба и командиров частей. Куда нас везут мы не имели понятия. Было страшно: а что если прямо в бой... Командиры даже в лицо не знают своих подчиненных. На руках только списки. В пути следования матросы умудрялись менять все, без чего можно было обойтись на водку, самогон, вино, одеколон... Ехали в неизвестность. Командиры такого ранга, как я, находясь в общей куче в тех - же товарняках, вынуждены были молча наблюдать и даже выпивать, когда угощали... Нельзя было идти против. Итак, эти два эшелона толпы в военной форме - к счастью не вооруженной - прибыли в город Онега в распоряжение Командующего Архангельским Военным Округом для того, чтобы превратиться в сколоченную боевую единицу в кратчайшие сроки. Здесь нам предоставили территории и казармы. Расположились побатальонно. Батальон связи расположился на территории вместе со штабом бригады, тылом бригады, ротой разведки и ротой автоматчиков, которая несла охранную службу. Весь конский состав закрепили за батальоном связи, а в батальоне - за телефонно-кабельной ротой. Сразу - же получили всю табельную технику связи и лыжи на весь личный состав. После месячной подготовки и принятия присяги получили оружие. Началось интенсивное сколачивание боевых единиц по специальностям, марши, учения, марш броски, дневные и ночные тревоги, действия по различным вводным, действия бригады в обороне, в наступлении - во всех видах боя, физическая закалка на выносливость. Все это в условиях очень жесткой зимы. Жесткие требования соблюдения воинской дисциплины в военное время. И вся эта, казалось - бы, невыносимая физическая нагрузка проходила в условиях очень плохого продовольственного снабжения, постоянного недоедания. Были случаи, когда отдельные люди опухали с голода. Но в бригаде уже был внедрен порядок, выполнение всех требований, строгая дисциплина. Личный состав переносил голод, не испытывая ненависти к командному составу, так как командный состав до командира батальона жил в казармах вместе с личным составом, питался с тех - же бачков, той - же похлебкой и наливал ее тот - же матрос - переносил те - же, казалось - бы, нечеловеческие трудности - вся жизнь командного состава проходила на виду у всех. Если люди испытывали зло, так на войну, на немцев, на фашистов. Мысли сводились к тому, как - бы поскорее пройти подготовку и ехать на фронт, чтобы рассчитаться с фашистами и за голод и за все остальное.. На всех учениях присутствовали представители Архангельского Военного Округа. Не роптали матросы на плохое питание еще потому, что видели как живут вокруг них люди, как они голодные ходят на работу и как стойко, молча переносят все тяготы войны. В этот период ликвидировали лагеря заключенных на Соловецких островах. Часть из них направили в штрафбаты с тем чтобы снять в дальнейшем судимость с тех, кто останется жив, а особо неблагонадежных перевозили для отбывания срока в другие места. В том числе и в г. Онегу. У них вообще был тотальный голод. Ежедневно мимо нашей части проезжали подводы, груженные десятками умерших заключенных. Не знаю куда их везли на захоронение. С каким ужасом в глазах за этим наблюдали матросы!
Начало Ноября 1941-го года. Зачетное трехсуточное учение на предмет проверки готовности бригады для отправки на фронт. Проводит учение лично Командующий Архангельского Военного Округа и его Штаб. Действия бригады в обороне, в наступлении, преодоление на лыжах расстояния более 200 километров, жизнь в походных условиях в лесу, без палаток и на открытой местности, соблюдая правила маскировки, снабжение боеприпасами, питанием. Все это в условиях суровой зимы 1941-го года на севере. Рота, которой я командовал, состояла на 80% из людей мобилизованных, каждый из которых годился мне в отцы. Среди них были люди любых специальностей. Готовясь к учениям, мы из металла бывшей солдатской кровати соорудили устройство, установленное на двух лыжах, с осью и барабаном, на который наматывали 10 катушек кабеля по 500 метров кабеля на каждой. Этим мы облегчили физические нагрузки - катушки нужно носить на плечах, а это на лыжах. На марше эти кабельные установки на лыжах привязывались к седлам и тащил их конь, а при необходимости разматывать кабель вдоль дороги, это тоже делалось с помощью коня. Людям, конечно, доставалось, но все - же... Это оценили все. На четвертые сутки учений бригада получила положительную оценку и была признана годной к боевым действиям. Выступила в последний марш домой. Люди страшно устали. Даже кушать не хочется. Одно желание - немедленно завалиться прямо здесь на снег и спать, спать, спать. Это я описываю свои ощущения от таких походов. Мне в это время было 24 года. А какого - же было пожилым, которым - 50 и более. Обратный путь всегда давался тяжелее, ибо люди уже были измотаны. С целью облегчения я придумал такой способ. К седлу моего коня с двух сторон были привязаны четыре веревки, по две с каждой стороны. Я заезжал в хвост колонны, движущейся на лыжах. Самые последние хватались за веревки и я их по дороге буксировал в голову колонны. Они отпускали веревки и становились на лыжню, а я снова ездил в хвост колонны и повторял тот - же маневр. Таким образом я помогал сильно уставшим, был уверен, что никто не отстанет и вселял уверенность в людях, что в любом случае помощь им будет оказана. Итак, 63-ая Бригада Морской Пехоты, формировавшаяся из моряков Тихоокеанцев, полностью укомплектована, сколочена, обучена, закалена на ряде учений, приближенных к боевой обстановке, приучена к голоду, холоду, жизни вне помещений, приучена к длительным многокилометровым походам на лыжах в условиях лютой зимы на Севере - закончила обучение, сдала зачет и приступила к подготовке к эшелонированию для отправки на фронт.
В этом деле у меня уже был солидный опыт - ведь это было мое третье эшелонирование. В первых числах Ноября 1941- го года на ж.д. станцию г. Онега подали три эшелона. Все части были расписаны по эшелонам. Мы - в первом эшелоне вместе со Штабом Бригады. Только штабной вагон пассажирский, остальные - в телятниках. Былой страх полностью отсутствует - каждый чувствует, что мы уже не толпа людей, а боевая единица, способная за себя постоять. И дисциплина на должном уровне - никто и не помышляет о приобретении спиртного. Нам известно только то ,что бригада зачислена в Резерв Ставки ГК. Эшелонирование прошло организовано. Это уже совсем не тот эшелон, который двигался с Урала. Все на виду. Все лица знакомы. Все понимают с полуслова. Едем в сторону Москвы. Опасность быть подвергнутым бомбежке все возрастает.
Где - то через неделю после Ноябрьских праздников прибыли в Москву. Узнали, что парад на Красной Площади состоялся - это сильно подбодрило...
Дней десять наши эшелоны двигались по Окружной Железной Дороге вокруг Москвы, со станции на станцию, больше часа на одной станции не задерживались.
Были случаи, когда кто-то из командного состава отлучался от эшелона, чтобы походить по Москве. Тогда возвращаться уже нужно было на вторую или на третью станцию по Окружной. Я дважды был в таких отлучках.
Сейчас много говорят и пишут о панике, которая была в Москве. Я там был в самое тяжелое и опасное для Москвы время - когда решалась судьба Москвы. Я до сих пор помню свое удивление и восхищение спокойствием и порядком в Москве, а ведь я был в разных ее местах. Во всем чувствовался суровый порядок военного времени. Небо Москвы было усеяно аэростатами, препятствующими низкому полету самолетов, была слышна стрельба зенитной артиллерии, иногда завязывались воздушные бои, на улицах чаще всего встречались военные, много девушек в военной форме - они занимались аэростатами, трамвайное движение работало. Во всем чувствовалось напряжение. Но никакой паники, мародерства, хулиганства я не видел. Во всем чувствовался порядок и чувствовалось, что этим порядком руководит сильная, спокойная рука.
В эти дни в Ставке Верховного Главнокомандующего решался вопрос куда бросить нашу бригаду. Очень тяжелое время было под Москвой, не менее тяжелое - под Ленинградом, опасность угрожала и Мурманску, который по несколько раз в день подвергался бомбежке и был уже на 60 % сожжен. Падение Мурманска означало открытие пути через Карелию на Ленинград, освобождение огромной фашистской группировки НОРД и переброски ее на Москву или Ленинград, полное блокирование Северного Флота, закрытие единственного незамерзающего порта на Севере, принимающего круглый год суда с грузами от союзников по Лендлизу.
В Резерве Ставки ГК было много соединений и в нужный момент их вводили в бой. Нас вводить в бой не торопились. Напряжение ожидания было на пределе. Конечно под Москвой нашу бригаду перемололи - бы быстро.
Но нам здорово повезло. Наши войска под Москвой контратаковали противника и перешли в наступление. Нас перевели в Резерв Главнокомандующего Военно-Морским Флотом и все три эшелона направили на Мурманск.
Нам опять, уже в который раз, повезло - все три эшелона прошли весь путь без бомбежек. На войне вообще очень многое зависит от факта везения.
Прибыли в Мурманск. Расположились биваком на открытой местности вне города. Палаток не ставили. Просто так - по привычке. Ждали указаний. Решался вопрос кому нас придать: Карельскому фронту или Северному Флоту. До этого у меня периодически появлялись признаки малярии - я ее заглушал хиной. Я был желтый от хины и слух у меня ухудшился на 50 %. С прибытием в Заполярье малярия отступила и оставила меня в покое по сей день. В Мурманске нам выдали белые маскировочные костюмы, которые одевались поверх обмундирования, чтобы меньше выделяться на местности, покрытой снегом. К тому - же в них было гораздо теплее. Установили наблюдение за воздухом . приняли, по возможности, маскировочные меры. Развернули походные кухни. Накормили и напоили личный состав горячей пищей. Переночевали на снегу, кто стоя, кто сидя, кто лежа. Утром над Мурманском появилась группа самолетов. Отбомбились на город, просто так, не прицельно. Над нами пролетели на большой высоте, нас не видели, или не хотели видеть.
К обеду решили придать нас СОР - ру, Северному Оборонительному Району Северного Флота, который занимал оборону на полуостровах Рыбачий и Средний. Это конец Ноября 1941-го года.
Тактическая обстановка на Севере на время нашего прибытия: 1. В воздухе преобладает немецкая авиация. Ежедневные воздушные бои приводят преимущественно к нашим потерям. 2. На суше 14-ая Армия Карельского фронта остановила наступление Финских частей и фашистское соединение Группы НОРД на рубеже реки Западная Лица, сдерживая и перемалывая силы противника, не давая ему захватить единственную железную дорогу, соединяющую Заполярье с Большой Землей. Ж.Д. станция - Кандалакша подвергалась постоянной бомбежке. 3. Штаб Северного Флота дислоцировался в бухте Полярное с узким проходом, зажатой со всех сторон скалистыми высотами. В Баренцево море фашистские подводные лодки чувствовали себя, как дома, круглосуточно охотясь за нашими, особенно мелкими, надводными единицами. Мурманск держался только на том, что сперва Финнам, а потом Немцам не удалось сходу захватить полуострова Рыбачий и Средний и остров Кильдин. Участок Северной границы Советского Союза, протяженностью в 5 километров на перешейке, соединяющем полуостров Средний с Большой Землей так и не был сдан немцам в течение всей войны, удерживался силами 135-го пехотного полка и 104-го пушечно - артиллерийского полка . В этих частях, к нашему приходу, осталось процентов 30 личного состава. Несмотря на то, что немцы захватили на перешейке вершины высот Хребта Муста Тунтури, перейти границу и сбросить оборону полуостровов в море они не смогли.
Командующий Флотом принял решение укрепить эти полуострова. Туда были высажены 12-ая бригада морской пехоты, наша 63-ая бригада морской пехоты и из остатков 135-го перхотного полка и прибывшего пополнения сформировали 254- бригаду морской пехоты.
Высадка вех этих войсковых соединений на полуострова производилась среди белого дня, на глазах у противника. Немцы позволили беспрепятственно произвести высадку, полагая таким образом заманить побольше войск на полуострова, блокировать их с воздуха и с моря, потом, усилив свои войска, сбросить все наши соединения в море, предварительно заморив голодом и отсутствием боеприпасов - создать глухую блокаду. Таков был расчет немцев. Теперь, мне кажется, время подробней остановиться на полуостровах: Полуострова Рыбачий и Средний расположены между 69-м и 70-м градусами Северной Широты, в 350-ти километрах от Полярного Круга, на 32-м Меридиане Восточной Долготы. Рыбачий вытянут в направлении с Северо- Запада на Юго - Восток на 55 километров, ширина его в среднем 20 километров. он соединен узким перешейком с полуостровом Средний, размер которого 25 на 13 километров. По рельефу оба полуострова представляют собой всхолмленное плоскогорье с обрывистыми берегами. Отдельные сопки достигают в высоту 300 - 350 метров над уровнем моря. Полуострова имеют интересную особенность: они растут, поднимаясь из воды примерно на 3 сантиметра в год. В Южной части полуостров Средний представляет собой плоскогорное плато, которое с 300-т метровой высоты полого спускается до 8 -ми метров над уровнем моря. Вдоль перешейка между полуостровом Средний и Большой Землей на этой низине расположились четыре, соединенных между собой ручейками, озера. По этим склонам и перешейку проходил в годы ВОВ Передний Край и Главный Рубеж Сухопутной Обороны Полуостровов, общей протяженностью - 6 километров и средней глубиной 3 - 4 километра. Вся эта местность отлично просматривалась немцами с вершин хребта Муста - Тунтури, который тянется вдоль перешейка от губы Кутовая до губы Малая Волоковая - вдоль всего перешейка.
Муста - Тунтури в переводе с финского означает "Черная Гора", ее общая длина 9 километров с высокими, обрывистыми склонами и утесами. Этой естественной крепостью в скалах с 30-го Июня 1941-го года по Октябрь 1944-го года владели гитлеровцы. Когда гитлеровские дивизии 29-го Июня 1941-гогода перешли границу в Заполярье и оттеснили наши войска к Западной Лице у них в тылу остался, нацеленный им в спину, "пистолет" - героический гарнизон Рыбачьего. Попытки врага сбросить наши части в море и захватить полуострова натолкнулись на мужество и стойкость советских воинов и закончилось безуспешно.
Значение обороны полуостровов:
1. Рыбачий и Средний держали под контролем вход с моря в Кольский залив - Главную Базу Северного Военно-Морского Флота., прикрывали Мурманск. Через Мурманский порт осуществлялись связи нашей Родины с внешним миром, с союзниками по антигитлеровской коалиции. С потерей Балтийского и Черноморского портов Северные коммуникации приобрели особое, жизненно важное значение. Этим единственно возможным в Европе океанским путем СССР получил около пяти миллионов тонн различных военных грузов. 2. Рыбачий и Средний, блокируя артиллерийскими батареями вход в Печенский залив, срывали снабжение морским путем гитлеровских войск на Севере, а главное - мешали вывозить из Печенги медно-никелевую руду, крайне необходимую военной промышленности Германии. 3. Защитники полуостровов, ведя непрерывную активную оборонительную войну: высадки десантов во фланги и в тыл врага, разведывательные и диверсионные вылазки, лобовые атаки на отдельных участках - все время отвлекали на себя значительные силы гитлеровцев, не давая возможности снять и перебросить войска на другие направления, 4. В октябре 1944-го года с этих полуостровов был нанесен удар с тыла по немецким частям, находящимся в районе Западной Лицы. 5. Оборона полуостровов Рыбачьего и Среднего имела в те трудные военные годы большое моральное значение, ибо здесь находился участок, где врагу в течение всей войны не удалось перешагнуть линию нашей Государственной Границы.
Командующий Северным Флотом Адмирал Арсений Григорьевич Головко говорил: - " Все здесь поражало мощью, угрюмым величием: гранитные скалы-горы, голые или покрытые мхом, поросшие карликовой березкой, вознесшиеся над морем. Грандиозность морских просторов, почти всегда неспокойных, часто штормовых. Продолжительность и фантастичность полярной ночи с причудливыми всполохами Северного Сияния в полнеба над гранитным безлюдьем, над кипением прибоя у подножий черных утесов. Лютость океанских непогод. Суровость всего, что окружало человека, что сперва подавляло, затем заставляло приспосабливаться, искать и находить выход, а в конце -концов воспитывало настоящих моряков ".
А.Г. Головко отмечает: - " Кто владеет Рыбачим и Средним, тот держит в своих руках Кольский залив. Без Кольского залива Северный Флот существовать не может ".
Продолжаю: И так - наша 63-ая БМП начала высадку на полуострова. Первым катером высадился оперативный отдел бригады с задачей определить позиции частям бригады на местности. Вторым катером высадили в губу Эйна мою роту с задачей навести линии связи к местам дислокации частей бригады. В последующие три дня высадили всю бригаду. Высадившись на Рыбачий в Эйна губе, не задерживаясь, мы навьючили на себя имущество связи и пошли по очищенной ветром от снега дороге, покрытой круглой галькой. Нужно было по - скорее оторваться от берега. Ходить по гальке было тяжело. Вдруг у кого-то галька под ногой лопнула, он наклонился и поднял картошку. Радости - полные штаны. Стали двигаться медленнее и присматриваться.
Когда мы прошли километров десять до ручья, у нас оказался солидный запас картошки. Мы сделали привал. Сварили густой картофельный суп с мясными консервами - 100 лет такого не ели! Первый обед на Рыбачьем получился на славу. Каждому досталось по полному котелку. Отдохнули - пошли дальше. Перешли перешеек и пошли по Среднему. И тут опять дурную шутку сыграл со мной мой врожденный недостаток. Я повел людей не по той дороге. Пересек по ширине п.о. Средний и дошли до залива М. Волоковая, увидели воду. Остановил нас оклик: -" Стой! Кто идет?! Ложись! Командир ко мне, остальным лежать !!!"Только сейчас я заметил рядом траншею. Я вскочил в нее и пошел на голос. Это оказалась боевая позиция командира крупнокалиберной артиллерийской батареи капитана Поночевного, которая располагалась напротив входа в залив Петсамо и вела огонь по кораблям противника, закрывая вход в залив. Эту батарею ежедневно бомбили с воздуха, засыпали ее артснарядами - открывали огонь по каждому человеку. А я привел целую роту прямо на позицию. Встретил меня Поночевный, мы обменялись паролями. Я ему рассказал кто мы, куда и с какой целью движемся. Мы сразу подружились. Он дал мне провожатого, который довел нас до места встречи с начальником оперативного отдела бригады. Об этом случае никто так и не узнал.
Бригада заняла позиции на Основном - Первом рубеже обороны. Попробую объяснить, если мне это удастся. Как я уже говорил на полуостровах были три бригады морской пехоты. И соответственно были три рубежа обороны. Первый рубеж - передовая. От Хребта Муста - Тунтури, все плоскогорное плато с озерами - оно называлось Долина смерти, ибо с высот Хребта был виден каждый человек, появившийся на этом плато, юг залива М.Волоковая, юг залива Титовка, высота 300 метров над уровнем моря, на которой находился КП Первого рубежа. Этот рубеж непосредственно соприкасался с противником. Второй рубеж - все западное, северное и восточное побережье Рыбачего, протяженностью километров 80. Главная задача - не допустить высадки десанта с моря на Рыбачий. Третий рубеж - побережье заливов М. Волоковая, Б.Волоковая, Мотовский залив. Охрана КП СОР, аэродрома Пуманки, базы торпедных катеров - не допустить воздушного десанта. В темное время года бригады обменивались рубежами. Бригада, находящаяся на первом рубеже несла большие потери. Итак, наша 63-ая БМП по прибытии на полуострова сразу заняла Первый рубеж обороны, сменив 135 - й полк.
Когда бригада устроилась, финансовый отдел начал оформлять денежные аттестаты на родственников, поскольку нам деньги не были нужны. Я разделил свою зарплату ровно пополам: один аттестат выслал на имя Раи и один аттестат - на имя мамы. Я только давал адреса. Все остальное делал финансовый отдел.
Себе оставил только на комсомольско- партийные взносы.
Я не знаю куда это вставить, вставлю сюда, ибо к этому придется вернуться. Был у меня матрос. рослый, здоровый мужик - сибиряк, лет на 10 старше меня. Когда мы впервые пришли на передовую ему нужно было конец провода завести на КП. Он взялся за ручку двери землянки, в это время шальная пуля попала в ручку и прошла между указательным и средним пальцами правой руки. Обожгла ему кожу и мясо на пальцах, кости не задела. Он побледнел и сказал, что это плохой признак, это его судьба - живым он не останется. Я его взял себе в адъютанты. Фамилия его Задворнов.
К прибытию бригады нами были проложены и замаскированы все линии связи, согласно требованиям оперативного отдела. В составе бригады прибыла наша штабная рота связи - командир лейтенант Леонтьев. Они развернули коммутатор, подключили линии и связь со всеми была установлена. Выполнив спец.задание мы приступили к строительству землянок. Наша рота должна была построить три землянки для личного состава взводов, одну землянку для командного состав роты, одну землянку для командного состава батальона и одну - для камбуза. Землянки расположили в долине реки между смежными сопками. Никакого стройматериала. Адский труд. Выбираем в стороне скалистую сопку. очищаем ее от снега. Ломами и кирками дробим верхние замерзшие слои скалы на солидные без форменные куски. Из этих кусков выкладываем стены землянки по периметру, оставив отверстие для входной двери.
Раздолбив поверхность скалы глубиной с полметра, дальше скала идет слоистая, пластами толщиной 20 - 30 сантиметров. Человек 15 - 20 окружают эту скалу, лопатами подрывают пласт. Первый пласт должен быть таких размеров чтобы его хватило на все перекрытие. Если пласт лопнул, он идет на стены или на верхние слои перекрытия. В случае опасности, что пласт не выдержит нагрузку, в землянке внутри выкладываются подпорные столбы из этих - же кусков скалы. Из веток и стволов карельской березы делаются двухэтажные нары - они тоже подпирают перекрытие, стол со скамейками из этой - же березки, столешницу - из пласта скалы. Зимой землянка через день оказывается под снегом, только нужно следить, чтобы не занесло вход. Никакого отопления. Зимой ее с воздуха не видно. Летом нужно немного закидать мхом, ветками - не очень, ибо сверху это та - же скала. Для строительства дотов, дзотов, наблюдательных пунктов и огневых точек саперному батальону привозили на барже стройматериалы. В землянке, в которой жил мой комсостав, мы пот потолком натянули волейбольную сетку и сверху на нее постелили газеты. На вопросы: для чего это? Мы отвечали, что это для того, чтобы снаряд с амортизировал и улете л обратно к противнику. А вообще, потолок стал равнее да и сетку девать некуда было.
Очень тяжело было обеспечить жизнь лошадей. Выбрали узкую долину между двумя высокими сопками в восьми километрах от переднего края обороны, из березы сделали ограждение, условное разумеется, из снега выложили высокие стены, как защиту от ветра, спины лошадей укрыли попонами. Для обслуживающего персонала тут - же построили землянку. На первую зиму привезли баржу с тюками сена. На следующую - заготовили веники из березовых веточек с листьями. Это было основное питание для лошадей - они худели, но были живы.
Прибыли знакомиться с командным составом бригады Командующий СОР – генерал - лейтенант Кабанов и его Начальник Штаба - контр-адмирал Туз. Два солидных, рослых, здоровых мужика ростом более двух метров каждый.
Командующий поставил главную задачу: ни в коем случае не проявлять пассивность; оборона должна быть активной. это значит ни днем, ни ночью не давать противнику покоя; противник должен всегда быть в напряжении; всегда опасаться нашего нападения. Для этого нужно постоянно проводить мелкие операции: разведка боем, десантные вылазки с флангов, лобовые атаки, охота за "языками", мероприятия диверсионного порядка. Цель: держать противника в постоянном напряжении поскольку мы фактически оказались в тылу противника и он должен бояться удара в спину. Фашистская группа НОРД, оккупировавшая Норвегию и Финляндию и дошедшая до реки Западная Лица представляет собой очень мощную военную силу и мы своими действиями не должны дать им возможность маневрировать и бросать свои силы на другие участки фронта. Короче - мы должны приковывать эту силу к себе, а когда наступит время - перейти в наступление, ударив в спину гитлеровским войскам, отходящим под натиском войск Карельского фронта в Норвегию. Таких сдерживающих операций было проведено много. В свободное от боевых действий время проводились занятия, лыжные походы, тренировки по высадке десантов на свой берег.
Весь 1942 год и половину 1943-го года полуострова жили в полной блокаде.
Основное питание было овсянка - зерно. Я один раз в день съедал эмалированную миску этого варенного зерна и выпивал ежедневно три кружки отвара из березовых листьев, как противоцинготное средство. Зимой 1943-го года начали получать офицерский доппаек: 250 грамм сала - шпик, одну банку сгущенки и 30 пачек Беломорканала в месяц. Пробовали мы и чаек варить, и моржей жарить - не вкусно, сильно воняет рыбой..., но...,если очень, то... Моржей убивали на сало для смазки артиллерийских орудий. Однажды волной прибило к берегу бочонок со свиным жиром. Рискнули, попробовали, вкусно, не пронесло - хорошо! Однажды осенью, уже лежал снег, в залив Б. Волоковая зашел большой косяк селедки. Матросы, стоя в воде, лопатами выгребали ее на берег, она замерзала и кому было нужно топором вырубали кусок и уносили в часть. Все это, плюс ядреный, здоровый климат Заполярья и чистый, насыщенный кислородом воздух помогало выжить без болезней. До сентября 1942-го года неумолимо мучила нас вшивость: без бани, без смены белья, зимой круглосуточно не раздеваясь, бороться со вшивостью было невозможно. В сентябре нам привезли 40-ка ведерные бочки мыла " К ". Мы смазывали им кальсоны и рубашки. Сперва сильно зудело тело. Потом привыкли. Довели нательное белье до такого состояния, что снимешь его, поставишь на пол - оно стоит. Зато вшивость исчезла полностью. Мне было легче, чем другим. Я круглый год купался: зимой в проруби реки, летом - в заливе. Таких любителей лично я не видел. Когда матросы, держа меня за руки, окунали меня в прорубь, офицеры по - старше меня рангом и возрастом грозили мне кулаком и кричали, что это мне боком вылезет, что я пожалею об этом. Меня это еще больше подстегивало и я делал это демонстративно. Ничего! Вряд - ли кто-либо из них дожил до 90, а я живу !!! И вспоминаю эти глупости с удовольствием.
В 1943-м году в тылу Рыбачьего организовали банно-прачечный комбинат. Стали раз в месяц менять белье.Тогда - же организовали пекарню. Блокада с моря была снята. В воздухе тоже стало наше превосходство. На много облегчился процесс доставки грузов на полуострова. До тех пор мы хлеба не видели - забыли его вкус и запах. Ели только черные толстые сухари. Когда начали искать специалистов хлебопечения - я выступил в качестве главного консультанта. Внес предложение как построить печь, как наладить производство. Помог подобрать людей и сколотить команду. Лошадям стали доставлять сено в тюках. А вот с овощами в Заполярье вообще проблема. Мы до конца войны так овощей и не видели.
Немного о погоде: в году полгода солнце не заходило. Одновременно в небе и солнце, и луна. Круглые сутки без напряжения читаешь на свежем воздухе газету. Не легко привыкнуть, но очень интересно. Полгода полярная ночь, освещаемая причудливым Северным Сиянием - это такая красота которую ни описать, ни нарисовать невозможно. Это нужно увидеть! Зимой, когда метет снег, кажется, что земля под тобой движется. Там, где была лощина после снежной вьюги появляется сугроб, а где был сугроб появляется лощина. Выставляя наружный пост, внушаешь матросу, чтобы он все время топал, то есть делал шаг на месте. Если он будет неподвижен, через два часа на этом месте будет сугроб, а его не будет. Во время пурги два человека идут держатся за руки, но друг друга не видят... и это в дневное время суток. Большая группа людей в пургу передвигается в колонну по одному, скрепленные общей веревкой. В первую зиму , по неопытности, мы потеряли многих, а когда снег растаял, стали появляться свеженькие , не разложившиеся, трупы. Именно в такие погоды разведрота снимала немецких часовых с постов и приводила "языков".
До Сентября 1942-го года моя рота очень много работала по созданию на переднем крае надежной связи с опорными пунктами. на каждый объект с разных сторон прокладывались по две, а то и по три кабельные линии, в зависимости от опасности их повреждения огнем противника. Разведротой командовал лейтенант Юневич. Красивый, высокого роста, лет двадцати восьми мужчина. Прибыл он к нам из госпиталя, после ранения на каком-то фронте. Он много раз ходил в тыл противника с целью какой-либо диверсии или за "языком". Его знали все.
С целью пропаганды самого отважного в бригаде человека в каждой землянке был его портрет. Он, безусловно, этого заслужил.
За левым краем Хребта Муста - Тунтури противник владел сопкой, которую мы условно назвали -"Яйцо". С позиций этой сопки фашистская артиллерия держала под контролем Мотовский залив, не давая возможности нашим судам заходить в Эйна губу и Восточное Озерко. Перед сопкой "Яйцо" текла неглубокая речка шириной метра четыре, которую можно было перейти вброд, она впадала в Мотовский залив. Высоко в долине этой речки немцы поставили два пулемета, которые вели беспрерывный огонь вдоль речки.
Так вот в Сентябре 1942-го года Юневич получил приказ захватить эту сопку и удерживать ее до прихода ему на смену двух рот. Эта операция должна была быть обеспечена надежной проводной связью и радиостанцией. От меня пошел взвод во главе с лейтенантом Глущенко и главстаршиной Мельянкиным.
Поскольку взводу были приданы еще два матроса с радиостанцией, я изъявил желание лично руководить организацией связи в этой операции.
Это было мое первое участие непосредственно в боевых действиях на территории противника. Перед уходом я написал заявление о принятии меня кандидатом в члены партии. Вышли с наступлением темноты. Конечно идти в бой под руководством такого опытного, обстрелянного командира, каким был Юневич - это удовольствие, было чему поучиться. Как он умело руководил людьми. Немцы все время освещали местность светящимися ракетами, но он так умело вел людей, что мы подошли к сопке незамеченными. Молча окружили сопку с трех сторон, без единого выстрела. Сообщили на КП о готовности к атаке. Наша артиллерия 10 минут обрабатывала сопку и по сигналу Юневича рота атаковала сопку. Гарнизон сопки понес большие потери, но большинство немцев оставило позиции и ушли в свои тылы. Преследовать их не стали, чтобы не попасть в ловушку, да и задания такого не было.
У нас потерь не было. Доложили о выполнении задания. В ту - же ночь пришли на смену две роты, заняли позиции, закрепились. Юневич со свей ротой вернулись в тыл. Я отправил с ними Глущенко и Мельянкина, а сам остался на высоте 104, перед ручьем, где находился КП руководителя операции - начальника штаба батальона из которого прибыли две роты. Когда Глущенко и Медьянкин прибыли в часть, командир бригады сразу наградил их медалями " За боевые заслуги". Часов в 12 дня немцы открыли огонь по сопке, по своим бывшим позициям и перешли в наступление большими силами. Наши начали нести большие потери.
Бои за сопку продолжались два дня. С наступлением темноты в поддержку нашим пришла еще одна рота с задачей прикрыть отступление, сопку оставить. Когда эта рота пришла на высоту 104 один матрос лет 50 возрастом держался за сердце и кричал от боли. Я предложил отправить его в санбат. Подполковник отказался, приказал ему залезть под нары и там отдохнуть. Он залез и все время стонал. Рота пошла к сопке. Прошло время. По расчету она уже должна была прибыть на сопку, а от туда передают, что ее нет. Подполковник говорит мне:-"Иди, разберись, что там случилось. При необходимости прими соответствующие меры". До ручья нужно было идти под отвесной скалой. Эту дорогу можно было поразить только навесным минометным огнем. Я дошел до ручья. Перед ручьем стоят прижавшись к скале рота вместе с командиром. В ручье лежат убитые. Я, не останавливаясь, пробежал мимо роты, скомандовал :-"За мной!!!" и перебежал ручей. Командир роты повторил мою команду и побежал за мной, за ним последовала вся рота.
Ночью на сопке относительно спокойно, только освещают местность, ведут пулеметный огонь. На сопке подполковник написал записку, доложил о больших потерях, запросил разрешение оставить сопку. Я с этой запиской пошел обратно на высоту 104. Один из моих матросов по фамилии Зайцев держался за живот, плакал, говорил, что ему очень плохо, рыгал. Я его взял с собой. Добежали до ручья, там огонь на много сильнее прежнего. Я приказал Зайцеву сидеть под скалой, когда наши будут отходить, он пойдет вместе с ними. Я присмотрелся до какого места в заливе достают пулеметные очереди - всплески в воде совсем рядом с берегом. Снял с себя телогрейку и ватные брюки, положил записку в рот и поплыл. Вскоре я начал задыхаться. Я выплюнул записку и с трудом добрался до берега - там всего-то метров 20. Побежал на высоту 104, сапоги полны водой, снимать не стал, по скале босиком не побежишь. Забежал в землянку, доложил обстановку и содержание записки. С меня сняли мокрое, натерли спиртом руки и ноги, одели тулуп. Комбриг потребовал меня к телефону - я ему доложил, что если сейчас не дать команду покинуть сопку, так оставшиеся на сопке дневную атаку не выдержат. Вдруг матрос под нарами замолчал. Подполковник велел посмотреть, что с ним. Его вытащили оттуда мертвым. Я сказал подполковнику, что это на его совести и тут - же понял, что зря. Такое не прощается. До рассвета оставшихся в живых успели снять и вынести убитых. Из моей роты убитых 4 человека, один сильно ранен: осколком мины ему срезало подбородок, нижнюю челюсть, кусок языка и кусок носа. Зайцева под скалой не обнаружили. Общие потери в этой операции около 400 человек. Я особенно пережил смерть моего самого любимого старшину 2 статьи Василия Маслюкова, родом из Находки.
На следующий день траурные мероприятия. Приказано было раздевать убитых наголо. Я нарушил приказ. Оставил их в нательном белье и каждому из плащ палаток сшили мешки с клапанами у головы. Написали кто они и на санях отвезли их на Рыбачий. Положили в нишу скалы - для дальнейшего захоронения похоронной командой. На Зайцева я тоже выслал похоронку, хотя убитым его никто не видел.
Через два дня меня вызвали на парткомиссию, вручили мне кандидатскую карточку и забрали комсомольский билет.
На третий день комбриг собрал комсостав бригады. Дал положительную оценку проведенной операции. В заключение поздравил лейтенанта Юневича и лейтенанта Зубок с награждением орденами Красного Знамени и присвоением званий Капитан, минуя звание Старший Лейтенант. Раненого в лицо матроса, старшего политрука - фамилии не помню - отправили в госпиталь в Мурманск .Ему там проделали целый ряд операций. Я поддерживал с ним связь. В последних письмах он писал, что ему сделали челюсть, нос и язык, что чувствует он себя не плохо. Только после еды он на пару часов лишается речи. Скоро его должны комиссовать и он не представляет себе как он в таком виде приедет к жене. Зачем он ей такой нужен? Я завел переписку с его женой, подготовил ее и через месяц получил письмо о том, что она сама забрала его из госпиталя домой.
У меня после этой операции на сопке "Яйцо" появилась полная бессонница, я не терял работоспособность, но ночами совершенно не спал. В землянке со мной жили 6 человек, в том числе и врач. Они видели, что я не сплю. Рассказали комиссару бригады полковнику Михайловскому. А у Юневича в ногах обнаружили несколько осколков. Мне дали путевку на 10 дней в дом отдыха лётного состава, где отдыхали летчики морской авиации 3-4 дня после каждого боевого вылета, а Юневичу дали направление в госпиталь подлечить ноги. Нас на торпедном катере высадили в Мурманске.
На Рыбачьем мне вручили приказ о присвоении мне звания старшего лейтенанта. О награде - ни слова. Ну, что - ж? Сравнивать себя с Юневичем было - бы по меньшей мере смешно... Да и не до переживаний по таким пустякам мне было. Меня ждали гораздо большие огорчения. Я узнал, что в моем отсутствии погиб командир штабной роты - лейтенант Леонтьев. Дело было так: он вышел из своей землянки и пошел по пути, по которому он проходил 1000 раз - в землянку, где был установлен коммутатор и работали его девушки. Прилетел шальной снаряд, ударился об скалу и взорвался. Леонтьева ранило в ногу выше колена. Его отнесли в медсанбат. Кость раздроблена. Он умолял, чтобы ему оставили ногу, говорил, что у него молодая жена...Но рана была сильно загрязнена. Ногу ампутировали. Было заражение крови. Через два дня он умер. Я был потрясен - он по своим служебным обязанностям был гарантирован от смерти. Его похоронили на Рыбачьем. Где-то в году 1992 -1993 -м, каким-то образом меня разыскал его сын, написал письмо и просил, чтобы я ему описал подробности смерти его отца. Я написал , что знал и объяснил где он похоронен. В ответ он меня поблагодарил, написал, что был на Рыбачьем, видел братскую могилу где в списках нашел фамилию своего отца, выслал мне фотографию отца.
Декабрь 1942 -го года. Разведка боем, в лоб на правом фланге Хребта Муста-Тунтури. Командир - капитан Юневич, я обеспечиваю связь. Пройти надо через свое минное поле. Проводник - матрос саперного батальона. Ночью подошли к немецким позициям. Завязали пулеметную перестрелку, забросали гранатами позиции противника. У них паника, ведут беспорядочный, неприцельный огонь. Два человека погибло, несколько человек ранило. С рассветом наша артиллерия обрушила огонь по этой сопке, отвлекая противника и давая возможность нам вернуться на свои позиции, пройти "Долину смерти".
В этом бою ранило одного парня - радиста, полностью оторвало ногу. Наложили жгут. Когда стали его укладывать на плащ палатку, чтобы вынести, нога висела на шкуре и мешала. Думать некогда. Я финским ножом перерезал шкуру, положили ногу рядом с ним и при отходе вынесли его с поля боя. Его прооперировали, остался жив, отправили в тыловой госпиталь.
Запомнившийся эпизод из этой операции. Был приказ проверять всех, кто идет с передовой в сторону тыла. Навстречу спокойно идет рослый матрос в полушубке и правой рукой держится за кисть левой руки. Я его остановил, спрашиваю куда он направляется. Говорит - в санбат. На вопрос - что случилось? Он правой рукой вынимает из рукава полушубка кисть левой руки, бело-синего цвета. У меня прошел холодок по спине, я поражен его спокойствием, извинился перед ним и он пошел дальше, истекало время наложенного жгута.
Перед этой операцией я оставил заявление о приеме меня в члены партии. Вообще по уставу кандидатский срок был один год, но, по постановлению ЦК партии, лицам непосредственно участвующим в боях, по боевой характеристике, кандидатский срок сокращался до трех месяцев, разумеется, если останется жив.
По возвращении меня вызвали на парткомиссию. Секретарь парткомиссии подполковник Гнилуша говорит:-" Ну шо, Зубок, ты мабуть и газеты читаешь ?"
Отвечаю:-"А как - же. Я ведь курю." Я так ответил потому, что был приказ Сталина: Обеспечить регулярную доставку газет в действующие части, солдаты покурят махорку и заодно что-нибудь почитают. Гнилуша спрашивает у членов комиссии:-"Ну, что? Вопросы Зубку е ? - Нэмае". Тоди Зубок будь такым якый ты е" Забрали кандидатскую карточку и выдали партийный билет. Я был очень горд этим. Я искренне любил Сталина и верил в справедливость решений партии. Готов был по первому велению идти насмерть, не задумываясь. И я был не одинок, таких были миллионы.
Это не правда, что победа далась из-за жестокости: штрафбаты, заградотряды, расстрелы перед строем за членовредительство, трусость и дезертирство.
Да - все это было .Но это было необходимо в свое время. Бойцы должны были знать, что они обязаны оторваться от земли под огнем противника и броситься вперед, а не назад - иначе их ждет суровая расправа. Без такой строгости нельзя было поднять в атаку насмерть миллионы людей. Но победа была одержана благодаря фанатической любви к Родине, ненависти к фашизму, массовой вере в Сталина, партию и правительство.
Март 1943-го года.
В бригаду на должность начальника артиллерии прибыл, прямо после окончания академии, молодой, очень красивый, подполковник. На высоте, кажется, 352 ему построили НП, чтобы он имел возможность лично наблюдать за эффективностью артогня с суши и с кораблей СФ, которые периодически обрабатывали позиции противника. Мне было приказано обеспечить надежную связь НП со всеми огневыми точками дальнобойной артиллерии. Была страшная снежная пурга. Снег мело настолько густой, что ничего не было видно. Я пошел с двумя взводами, нагруженными катушками с кабелем., на лыжах, дороги там нет, двигались по азимуту , по компасу. Длинный пологий подъем к вершине горы. Прошли две третьи пути, вдруг стрелка компаса резко повернулась на 180 градусов. Остановились в недоумении. Неужели мы не заметили, как повернули обратно.
Не может этого быть, слишком много людей, кто-нибудь да заметил - бы. Продолжаем идти, как шли. Поднялись на вершину - стрелка снова повернулась на 180 градусов. Значит шли правильно. Выполнили задание - вернулись в часть. Рассказал о случившемся. Все сошлись на мнении, что под скалой залежи металла.
А я думаю, быть может это было связано с атмосферным завихрением. Не знаю.
Через несколько месяцев немецкая авиаразведка обнаружила НП. Прилетел бомбардировщик, сбросил одну единственную бомбу. Она пробила перекрытие в два наката, не взорвалась, ударила по спине , сидящего за столом над картой подполковника и осталась лежать на полу под его ногами, не разорвавшись. Как будто - бы эта бомба предназначена была специально для него лично. Его не стали выносить из землянки, бомбу саперы обезвредили и НП превратили в могилу, сделав из него каменный сугроб с надписью.
Где-то в этом - же марте или в начале апреля прибыло молодое пополнение. Молоденькие мальчишки из глухих деревень Вологодской области. Они впервые увидели паровоз, когда их везли в Мурманск. Я испугался..., что я буду с ними делать, ведь без лыж невозможно. Переночевали, позавтракали. Выдали им лыжи. Проверили подгонку лыж. Повел их на эту - же высоту с очень тяжелым подъемом и крутым спуском. Я впереди, комвзвода сзади. До самой вершины не оглядываюсь. Повернул лыжи назад, смотрю: все бодро идут за мной, никто не отстал, с виду свеженькие, как будто –бы и не ходили. При спуске стали меня обгонять, пришлось им разъяснить, что впереди командира никого не должно быть. На душе полегчало. Хорошие были ребята.
Октябрь 1942-го года. Формируется сводный десант численностью в 50 человек для высадки на мыс Пекшуев с целью побеспокоить противника на нашем левом фланге. Для обеспечения связи радиостанция и два радиста. Я напросился в начальники связи десанта. Высадились. Немцы сразу отрезали нас от берега. Стало ясно, что снять десант невозможно. Командир был опытный. Служил еще до войны на Кольском полуострове, много раз участвовал в учениях, очень хорошо знал эту болотистую местность. Не завязав боя, он нас повел по лесам и казалось - бы непроходимым болотам, по тылам противника. При высадке в воду (катер к берегу подойти не мог) радиостанции намокли и связи не было. Пайки съели, фляги пустые. Кругом гнилая вода. На четвертые сутки вышли к частям 14-й Армии голодные и грязные. Связались со штабом бригады. Посадили нас обедать, налили по полкружки разведенного спирта и заставили выпить до еды. Выпили. Сразу опьянели, чуть - чуть поели и уснули. Проснувшись нас покормили и объяснили, что без спирта мы - б сразу нажрались - бы и было - бы плохо. Оценку получили не удовлетворительную, потерь не было. Если -бы мы вступили в бой нас - бы всех уничтожили. Это было ясно всем. Но все равно - с задачей не справились.
Июнь или Июль 1943-го года. Уже начался Полярный День. С целью прощупать левый фланг противника, среди белого дня высадили десантом всю разведроту Юневича. Для связи дали ему двух радистов с радиостанцией. Как только они высадились на берег противника, разыгралась сцена, как будто - бы их там ждали. Сразу открыли мощный огонь по катерам. Над катерами появились самолеты противника. Большими силами противник отрезал десант от берега, окружил десант и перешел в атаку. Все это радист успел передать открытым текстом. Вскоре радиостанция замолчала. Было принято решение высадить на берег еще роту, чтобы прорвать кольцо окружения. Но берег плотно прикрывался артиллерийским и пулеметным огнем противника и в воздухе непрерывно действовала авиация противника. Не было возможности высадить десант.
К вечеру стрельба затихла. На следующий день наш самолет обнаружил в море дрейфующий плотик, на котором лежал человек. Выслали катер. Он доставил в штаб СОР матроса разведроты, без сознания с несколькими штыковыми ранениями в теле. Привели его в сознание, подлечили. он рассказывал, что в начале сражения, когда рота заняла круговую оборону, погиб капитан Юневич. Командование взял на себя его заместитель. Вскоре была разбита радиостанция вместе с радистом. Рота сражалась до последнего матроса. Когда противник перебил всех, немецкие солдаты стали ходить по трупам и наносить контрольные штыковые удары., чтобы убедиться, что все мертвы. Он не был ранен, лежал между трупами своих матросов, ему стали на спину и несколько раз вонзили в него штык. Он не подал признаков жизни. Через какое-то время все затихло, немцы ушли. Прислушавшись и оглядевшись, он убедился, что никого нет. Тогда он ползком стал подбираться к убитым матросам и снимать с них ремни. Затем он дополз до берега, нашел там три бревна, прибитые волной, связал их ремнями и себя привязал ремнями к бревнам. Оттолкнуть плот он не смог и потерял сознание.. Через какое-то время плот отливом унесло в море.
Все это он рассказал начальнику О.О. - ему не поверили. Затем с ним беседовал Командующий СОР - Генерал-лейтенант Кабанов. Он ему тоже не поверил. Долго им занимался Особый Отдел. Он стоял на своем. Клялся, что рассказал все, как было. Ему так и не поверили. Когда он полностью вылечился, его посадили без всякого суда. Освободили его только после войны, когда в руки Особого Отдела попали документы, описывающие этот бой и свидетельствующие о том, что рота была полностью уничтожена и в плен ни один человек не сдался. Уже в 90-х годах я купил мемуары генерал-лейтенанта Кабанова ("Поле боя - берег". Кабанов С. И. - прим. В. Зубок). Он в них признает свою вину, кается и просит у этого матроса прощение - говорит, что он заслуживал звания Героя, а ему искалечили всю жизнь.
Через неделю после гибели роты разведки из всех землянок изъяли портреты Юневича - все сделали так, будто - бы его никогда и не было. На меня, человека, который так стремился быть похожим на Юневича, это произвело неописуемое впечатление, вывернуло мои мозги на изнанку. Я себя чувствовал так, как будто - бы мне в душу наплевали и убили меня. Я страдал. Я беспрерывно думал о Юневиче, оценивая свои действия и поступки. До этого я всегда старался быть на виду, участвовал во всех мероприятиях, лез в такие дела, которые по моей должности меня непосредственно не касались.
Смерть Юневича и молниеносное его забвение заставили меня пересмотреть свои действия, пересмотреть свое поведение в целом. Я стал другим. Я стал больше руководить своими подчиненными, а не брать все на себя.
В октябре 1944 года началась операция по освобождению Советского Заполярья от немецко - фашистских захватчиков. С рубежа реки Западная Лица перешла в наступление 14-ая Армия Карельского фронта, 12-ая БМП пошла на штурм Муста - Тунтури, наша 63-ая БМП высадилась десантом в Лиинахамари, чтобы отрезать путь отступления фашистам. Но фашисты не отступали, а бежали, боясь попасть в мешок. Чтобы при отступлении не дать возможность гитлеровцам нанести большой вред Норвегии, нашу бригаду снова посадили на катера и высадили десантом в Киркенес. Одновременно высадили воздушным десантом роту разведки СОР на мыс Крестовый. Командиру разведроты за эту операцию присвоили звание Героя советского Союза. Нашей бригаде присвоили звание Киркенесской и наградили орденом Красного Знамени и она стала - 63 ККБМП. Высадку бригады производили с катера-охотника, которым командовал капитан - лейтинант Борис Лях. К берегу подойти нельзя было. Его матросы прыгнули в ледяную воду и, стоя в воде по горло, держали на вытянутых руках трап, пока по нему не сбежали на берег матросы десанта, чтобы они не промокли, ибо их ждет сражение на берегу. Б.Ляху тоже присвоили звание Героя Советского Союза.
Полностью перекрыть пути отступления фашистов так и не удалось - значительная часть из них ушла вглубь Норвегии. Финские войска, воевавшие на стороне Германии, сразу капитулировали и тем спасли себя. Война на суше, в Заполярье закончилась, но общая война продолжалась. Война в Баренцево море была в самом разгаре и продолжалась до полной капитуляции фашистов. На Рыбачьем начали, без огласки, формировать подразделения для предстоящей войны с Японией. Для меня война закончилась. Я был награжден орденом Красной Звезды, медалью «За Оборону Советского Заполярья» и медалью Участник ВОВ. Я, в свою очередь, представил к таким - же наградам своих подчиненных. Сперва на сердце была какая - то обида. Потом я трезво решил: Моя совесть чиста. Я старался выполнять свои обязанности как можно лучше и наградой мне за мои труды - Моя Жизнь. Страна воюет, а мы охраняем Острова и себя лично.
|
Регистрация
Вход
FAQ
Поиск