"ЛЮДИ И ВОЙНА" - "PEOPLE AND WAR"

Решение, равное подвигу (Микушев Г.Н.)
http://vsr.mil.by/2011/06/22/reshenie-ravnoe-podvigu/

Михаил Нордштейн

41‑я стрелковая дивизия дислоцировалась неподалеку от границы в районе Рава-Русской. За три дня до вражеского нашествия ее командир Георгий Николаевич Микушев вызвал с полигона всю дивизионную артиллерию. Сделал это по собственной инициативе вопреки строжайшему указанию свыше: как бы нахально ни вели себя немцы, на провокации не поддаваться! Но он, получая из погранотряда тревожные донесения, понял: это не провокации. Это война, которая вот-вот разразится. И он привел дивизию в полную боевую готовность.

Командир 8 ТД 4 мехкорпуса, танкисты


Среди канонизированных героев Великой Отечественной Микушева нет. Скупы сведения о нем в военно-исторической литературе: чаще один-два абзаца, и то лишь о пятидневных боях на границе, в ходе которых 41‑я стрелковая пять суток удерживала занимаемые рубежи.
Между тем еще 6 июля 1941‑го газета «Красная звезда» опубликовала переданный по телеграфу материал П. Ризина и А. Шуэра «Героическая дивизия». Номер дивизии по понятным причинам не был указан, не называлось и имя ее командира. Пройдет месяц, и в сдвоенном 7‑м и 8‑м номерах журнала «Новый мир» появится очерк писателя Ореста Мальцева (Ровенского) «Герои одной стрелковой дивизии». Старший лейтенант Ровенский, участник тех боев, писал этот очерк во фронтовой обстановке, что называется, на одном дыхании. Вот там имя командира дивизии названо: генерал-майор Георгий Николаевич Микушев. А дальше, вплоть до 1960‑х годов, — полоса забвения.

Из личного дела генерал-майора Г. Н. Микушева.


Родился 24 мая 1898‑го в городе Кунгуре в семье матроса и прачки. Окончил реальное училище. В июне 1916‑го стал юнкером Алексеевского военного училища в Москве.

В начале 1917‑го прапорщик Георгий Микушев направлен в 147‑й запасной пехотный полк (г. Кузнецк). В августе того же года назначен командиром роты 499‑го пехотного полка действующей армии. В боях проявил личную храбрость и командирские способности.

В январе 1918‑го вернулся в Кунгур. Работал ответственным секретарем городской газеты «Голос Кунгурского Совета». 3 августа добровольно вступил в Красную Армию — назначен командиром отдельной роты. С января 1919‑го — начальник оперативной части 1‑й Красноуфимской бригады 30‑й стрелковой дивизии. Участвовал во многих боях: на Урале и в Сибири, в Крыму и на Украине.

После окончания гражданской войны занимает ряд командных и штабных должноcтей, заочно оканчивает Военную академию. Будучи командиром 75‑го (впоследствии 263‑го) стрелкового полка, выводит его на первое место в дивизии.

В августе 1939‑го Микушев становится командиром 41‑й стрелковой дивизии.

Расположенная в 25–30 километрах от границы, она напряженно работала над созданием Рава-Русского укрепленного района, или УРа, как сокращенно тогда называли систему оборонительных сооружений. Несмотря на такую загруженность, в соединении проводилось немало тактических учений. Наступательный синдром тех лет («малой кровью, могучим ударом») не загипнотизировал комдива.
Непопулярная тогда тема «обороны» у Микушева не была в пасынках.
Он настойчиво учил личный состав искусству делать оборону круговой, противотанковой, активной. На разборах учений особо подчеркивал необходимость тесного взаимодействия, умелого использования артиллерийского, минометного и пулеметного огня для уничтожения вклинившегося в оборону противника и поддержки контратаки.



Против 41‑й дивизии изготовились пять немецких пехотных дивизий группы «Юг», во втором эшелоне за ними — 14‑й армейский моторизованный корпус, куда входили отборные соединения: 1‑я танковая дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», 5‑я танковая дивизия СС «Викинг» и 9‑я танковая дивизия. Это были полностью отмобилизованные, прекрасно вооруженные соединения, имеющие опыт ведения боевых действий в Европе. Кстати, по численности личного состава немецкая пехотная дивизия насчитывала на 2.300 человек больше, чем наша. Таким образом, только в первом эшелоне численное превосходство гитлеровцев, наносящих таранный удар в полосе обороны дивизии Микушева, было почти шестикратным.
Микушев не располагал и десятой долей сведений о той огромной силище, которая навалится на его дивизию 22 июня. Но старый солдат не мог не понимать: просто так на сопредельной стороне не будут столь густо насыщать приграничную полосу войсками. Чем ближе к роковой дате, тем чаще получал он из штаба погранотряда и от начальника разведки дивизии тревожные сообщения.

…Против Рава-Русского укрепрайона сосредотачиваются немецкие части.

Ночами отчетливо слышен шум моторов…

В лесу появилась наблюдательная вышка.

Возле самой границы замечена группа немецких офицеров с топографическими картами. Рекогносцировка? Пожалуй.

Пограничники засекли в разных местах шум пил и топоров. Немцы заготавливают лес? Что-то не похоже. Скорее всего — прорубают новые просеки для дорог, оборудуют огневые позиции для артиллерии.

А немецкие самолеты! Летают над нашей территорией нагло, не таясь, ведут разведку.

По данным пограничников, резко возросла активность гитлеровской агентуры.

Микушев приказал установить прямую телефонную связь с погран-участком. Как это впоследствии пригодилось!

Заявление ТАСС от 14 июня — о том, что «слухи о намерении Германии напасть на СССР лишены всякой почвы» отнюдь не усыпило бдительности комдива. Он понял главное: война надвигается стремительно, надо действовать. Но как?

В начале июня дивизия вышла в лагерь. Приказом свыше оба артиллерийских полка, противотанковый и зенитный дивизионы были отправлены на полигоны — за десятки километров. Часть стрелковых подразделений убыла на строительные работы.

В то предгрозовое время все вышестоящие штабы давали строгие указания: ни на какие провокации не поддаваться, никаких ответных действий не начинать. Можно себе представить психологическое состояние Микушева. Как человек военный, он не вправе нарушить эти указания. «Наверху» это могут расценить как воинское преступление и более того, как прямой вызов «политической линии великого вождя». А там до обвинений в деятельности, подпадающей под многочисленные пункты зловещей 58‑й статьи, рукой подать.

И тем не менее Микушев решился на отчаянный по тому времени шаг. 19 июня приказал командирам частей вернуть в дивизию весь личный состав и технику со сборов и полигонов, со всех строительных работ.

— А как же корпус и армия? Это с их ведома? — спросил начальник штаба дивизии Н. В. Еремин.

— Об этом не будем говорить. Вы сами понимаете, каково наше положение, — ответил Микушев.

Вспоминая о том разговоре, генерал-майор в отставке Еремин приходит к выводу: это решение комдив принял самостоятельно, на свой страх и риск.

За несколько часов до начала войны в субботу 21 июня вся дивизия сосредоточилась в лагере и была приведена в боевую готовность.

Почему же в первое послевоенное десятилетие вокруг генерала Микушева была создана зона молчания? Правда, имя его иногда упоминалось, когда речь шла о первых боях на границе, но ни слова о том, что во многом обусловило стойкость 41‑й стрелковой, — о решении комдива свой властью собрать все части дивизии и привести их в боевую готовность. Причину замалчивания этого факта угадать нетрудно: Микушев — ослушник. Ослушался указания самого товарища Сталина.

И тут не то что нарком или даже командующий войсками округа, а всего-навсего комдив принимает столь ответственное решение. Это что же получается? Какой-то Микушев оказался прозорливее «великого полководца всех времен и народов»? Не может товарищ Сталин ошибаться. Значит, нечего и пропагандировать этого Микушева. Ну, отличился в первых боях — так что из того?
Первым, кто нарушил эту негласную установку, был уральский журналист В. Н. Варзаков. Многие годы он собирал сведения о Микушеве: воспоминания его родных и близких, сослуживцев, ветеранов 41‑й стрелковой дивизии, военачальников, под началом которых служил Георгий Николаевич, архивные материалы… И как итог этой кропотливой работы — вышедший в 1968‑м в Пермском книжном издательстве документальный очерк «Железный комдив». Скромная по виду книжица в картонной обложке вобрала в себя огромный исследовательский труд, приоткрыла доселе неизвестные страницы Великой Отечественной. Разумеется, жесткая цензура не могла не отразиться на содержании книги. О некоторых трагических событиях того времени автор вынужден был говорить вскользь, иногда намеком, как, например, о репрессиях 1937–1938 годов, когда Георгий Николаевич командовал полком. («Несмотря на частую смену начсостава (выделено мной. — М. Н.) Микушев добился сколоченности штаба…»).

А теперь проследим, как развивались события в оставшиеся несколько часов до нападения Германии на СССР. В этом нам помогут архивные документы и собранные В. Н. Варзаковым материалы.
Итак, в субботу вечером 21 июня 1941‑го 41‑я дивизия сосредоточилась в летнем лагере. Выслушав краткие доклады командиров, Микушев дал свою оценку обстановке, явно отличную от заявления ТАСС.

— Мы с вами находимся в приграничной дивизии и должны быть готовы к самому худшему…

Комдив приказал своему начальнику штаба полковнику Н. В. Еремину и командирам частей остаться в лагере до утра, отпуска сократить до минимума, тщательно проверить боеготовность подразделений.
В 2 часа ночи Еремина разбудил дежурный по штабу:

— Товарищ полковник, вас срочно просит к телефону комендант погранучастка. У него очень важное и срочное сообщение…
Комендант взволнованно сообщил: у государственной границы отмечено необычное поведение немцев. Пограничные секреты обнаружили: с наступлением сумерек немцы устанавливают орудия и пулеметы, направленные в нашу сторону. Непрерывно подходит их пехота…

Еремин приказал продолжать наблюдение. Через полтора часа явственно послышался глухой гул, перемещаясь с запада на восток. Тяжелые бомбардировщики! Он стал звонить в штаб армии. Там никто не подходил к аппарату. И только минут через двадцать ему удалось доложить о массовом перелете границы немецкой авиацией и тревожном сообщении с погранучастка. Дежурный по штабу передал: «По самолетам огня не открывать. Ведите наблюдение. Я немедленно доложу начальнику штаба. Ждите указаний».

В эту ночь комдив вряд ли спал. Услышав гул самолетов, а затем и разрывы бомб, заехал на квартиру к своему заместителю полковнику Н. П. Шалимову. На большой скорости машина помчалась к лагерю.
3 часа 55 минут. Еремину снова позвонил комендант погранучастка:

— Товарищ полковник, немцы на всем фронте моего участка открыли огонь и перешли государственную границу. Мои заставы ведут бой.
Еремин поднял дивизию по боевой тревоге. И, связавшись с начальниками штабов частей, приказал: броском выслать на оборонительные рубежи усиленные передовые отряды.

Через несколько минут в лагерь прибыли комдив и его заместитель.
Одобрив действия Еремина, Микушев распорядился немедленно выдвинуть на заранее намеченные оборонительные рубежи уже не передовые отряды, а полки, чтобы упредить выход к ним противника. Не дожидаясь разрешения Военного совета округа, принял еще одно важное решение: вскрыть склады НЗ и обеспечить дивизию всем необходимым.

Героическое сопротивление пограничников помогло дивизии своевременно развернуться там, где рассчитывал комдив. Первые же боевые донесения из частей 41‑й дивизии показали: враг встретил ожесточенное сопротивление и, несмотря на численное превосходство, не смог с ходу развить наступление.

Так и не добившись успеха в первый день войны, гитлеровское командование с утра 23 июня после интенсивной артиллерийско-минометной подготовки бросило крупные силы вдоль шоссе на Рава-Русскую. Главный удар пришелся в стык 102‑го и 244‑го стрелковых полков. Увидев это со своего НП, командир батареи 76-мм пушек лейтенант Епифанов (имя, к сожалению, не установлено) приказал открыть огонь прямой наводкой. Батарея беглым огнем уничтожила два бронетранспортера и шесть автомашин с пушками на прицепе.
Вскоре показались немецкие танки. За ними шла пехота. Командир пулеметной роты Иван Терещенко связкой гранат подбил танк. Командир пулеметного взвода Александр Алтухов метким огнем остановил другой… Вскоре на участке этой роты замерли пять танков.

После мощного авиационного воздействия гитлеровское командование полагало: сопротивление «упрямой» дивизии сломлено. И стало сосредотачивать свежие силы для решающего броска к Рава-Русской. Но Микушев упредил: подтянул к переднему краю резервы. По вражеским колоннам на марше и скоплениям его войск нанесли внезапный огневой удар два артиллерийских полка дивизии и приданный ей накануне корпусной артполк. Сразу же после этого два наших стрелковых полка перешли в наступление. Оно оказалось столь стремительным, что гитлеровцы побежали, оставляя на поле боя десятки трупов. Советские бойцы отбросили врага за государственную границу, углубившись на его территорию на три километра.

Это была первая внушительная победа 41‑й дивизии. Поддержи тот успех соседи, и его можно было бы развить в чувствительный для врага контрудар с далеко идущими последствиями.

Микушев настойчиво запрашивал штаб 6‑й армии: где его соседи — 159‑я и 97‑я стрелковые дивизии, где 3‑я кавалерийская? Сведения о них были противоречивы. В конце концов Георгий Николаевич понял: рассчитывать надо только на свои силы.

День и ночь шли ожесточенные бои. Комдив искусно маневрировал скудными резервами и огнем артиллерии. По данным разведки и перешедшего через линию фронта жителя местечка Любыча-Крулевской, там сосредоточились крупные механизированные силы врага.

В ночь на 25 июня на гитлеровцев обрушился массированный артиллерийский огонь. Он бушевал 10 минут. Противник, понеся большие потери, вынужден был отвести свои обескровленные части в тыл. Воспользовавшись этим, Микушев снял с того участка один батальон 244‑го полка. На рассвете батальон атаковал врага с тыла и фланга, а с фронта ударили подразделения 139‑го полка. В результате этого неожиданного удара гитлеровцы потеряли свыше батальона пехоты и два дивизиона тяжелых орудий. Их наступление было сорвано.

Несмотря на героизм бойцов дивизии, тактическое мастерство ее командиров, положение 41‑й стрелковой оставалось тяжелым. Враг обошел ее с флангов. Нависла угроза полного окружения. В непрерывных боях потеряна половина личного состава, заканчивались боеприпасы.

На шестой день войны дивизия начала отход. Отходила непобежденная, со своим Знаменем.

Враг вступил в Рава-Русскую только 27 июня. На пять суток позднее, чем намечалось по плану. Дорого обошлось ему взятие этого укрепрайона. Три его дивизии были обескровлены, причем одна утратила боеспособность. Микушев выиграл пять суток. Пять драгоценных суток, сорвав тщательно выверенные сроки вражеского наступления на Львов и Киев.

* * *

Георгий Николаевич Микушев погиб 9 сентября 1941‑го при обороне Киева. Будучи на передовой, в критический момент боя повел бойцов в контратаку и был сражен очередью из автомата.

Его имени нет среди Героев Советского Союза, не успел получить и ордена. На гимнастерке была одна-единственная награда — юбилейная медаль «ХХ лет РККА». Но то, что совершил этот человек, навсегда вошло в историю Великой Отечественной. Если бы каждая наша дивизия, вступившая в бой тем горьким летом, дралась так же, как 41‑я, вряд ли враг дошел бы до Москвы и Сталинграда. Да и День Победы наступил бы значительно раньше.

Если бы… Но где ж их набраться, Микушевых, когда тоталитарный режим вырубил лучших из лучших, а таких, как будущий командир 41‑й, уцелели единицы? Где ж было взять столько думающих, решительных генералов, которые, преодолев страх перед безжалостной карательной машиной, отбросив молитвенное благоговение перед очередной преступно-безответственной установкой «великого вождя», сказали бы не таясь: «Отечество в опасности!» и сделали бы то, что сделал Микушев!

Истинный патриотизм — обостренная совестливость в действии. Это касается не только крутых моментов нашей истории. Это на все времена.

_________________
Генеалогия:Январцево https://t.me/Yanvarcevo; Великий Самбор https://t.me/Velikiy_Sambor; Сосница https://t.me/Sosnica_Chernigov; Венчагов https://t.me/Venchagov; Любимовка https://t.me/Lyubimovka_HutorKrylov Tashpoisk@mail.ru