Из книги "Война немецкого вермахта и полиции 1941 - 1944. Воспоминания советских выживших", 1995 года издания.
перевод А.В. Кислицына
«Вязьма»
Смоленский район, 23 960 жителей (1932 год).
Город и районный центр на одноименной реке 125 км северо-восточнее Смоленска, железнодорожный узел направлений Смоленск – Москва и Вязьма – Калуга. Прямое сообщение с Москвой. Центр богатого маслопроизводящего района. Церкви, телеграф, телефон, тракторная станция, металлообработка, кожаное и меховое производство, производство строительных материалов. Переработка продуктов сельского хозяйства. Выпечка и маслобойня.
Понедельник, 23 сентября 1985 года. По шоссе № 1 едем в Вязьму, направление Москва. Шоссе – громко сказано: просто широкая просёлочная дорога. Правда асфальтированная. Между большими асфальтированными участками – укатанная земля. Всё время ямы. Водитель должен их объезжать по встречной полосе. Дорожное полотно заканчивается по краям кусками застывшего асфальта в траве, прямо перед канавой. Другие участки без асфальта засыпаны гравием. Всё время ощущение страха, что свалишься с дороги.
За Смоленском пейзаж стал холмистый. Длинные пологие холмы. С лесных троп то и дело появляются грибники с полными корзинками. Сентябрь. Грибная пора. Слава мечтает о душистом грибном супе. Прошло стадо с погонщиком на лошади.
На перекрестке стоит дымящаяся шашлычная. Женщины в белых передниках и в высоких белых колпаках раздувают угли куском картона. Продавщицы цветов стоят на обочине, поставив букеты цветов в вёдра. Если рядом стоит машина то ясно, что тут можно втихую купить алкоголь.
Дорога ведёт всё время прямо, иногда поднимаясь, иногда спускаясь. Пять, шесть холмов подряд. Сильное встречное движение. Грузовые автомобили, лесовозы, автоцистерны, автомобили, автобусы с рабочими, со школьниками. Между ними мелькнул знакомый мне грузовик. Высокий американский военный грузовик. В детстве я часто ездил на них в Баварии. А теперь американские военные здесь недалеко от Вязьмы?
Слава: «Американцы во время войны в качестве небольшой военной помощи посылали нам эти машины. Они неубиваемы. Ты же видишь – они ездят и сегодня.»
Роллбан (шоссе) на Москву и обратно. Та самая дорога. По ней назад шёл вермахт. Дорога длинной в три года. Как она течёт, бежит. Назад на запад. Быстро. Роллбан скользкий. Я представляю остатки отступающего вермахта. Сейчас они спасают свою жизнь. Сейчас они лежат вдоль дороги на обочинах. Разбитые танки, выжженые автомобили, брошенные пушки, раскиданное оружие, мёртвые солдаты. Всё это на фоне выжженных деревень, взорванных мостов.
По радио звучит хрипящий голос Владимира Высоцкого. Водитель крутит ручку погромче. Он поворачивается ко мне и показывает на радио – «Высоцкий» - говорит он – «Высоцкий» и неожиданно становится очень радостным.
Час спустя напротив меня в бывшей церкви, которая сейчас переделана под дом культуры сидит Александр Игоревич Кристаков. Он слепой и носит тёмные очки.
«Я родился в 1926 году. Мне было 15 лет, когда пришли фашисты. Я помню это очень хорошо. Мои родители и я жили тогда вблизи Вязьмы в маленькой деревне. У нас были гуси, куры, две свиньи и одна корова. Это было не много. Но на жизнь хватало. Мы были довольны. При первых налётах меня отправили сопровождать транспорт со свиньями из соседнего колхоза в Горьковскую область. Мы должны были эвакуировать стада. Много раз на нас нападали немецкие самолёты, расстреливая из бортовых пулемётов на бреющем полёте. Правда мне повезло. Я смог вернуться домой. Когда в октябре 1941 года пришли немцы, они первым делом забрали у нас кур и гусей, и съели. Две свиньи и корову они забрали в 1942 году. Сегодня я слеп. После освобождения Вязьмы, при разборе завалов, я наткнулся на немецкую мину. В первый же день после освобождения. В марте 1943 года.»
Анна Игнатьевна Ругьянова (?Гурьянова), 70 лет: «Это было 2-го февраля 1942 года. Мне было 27 лет. В нашей деревне Иканово было всего пару женщин, старики и дети. Это был понедельник. Утро - 5 часов утра. С направления на Марково, которое в 3 км, нас неожиданно окружили. Совершенно неожиданно. Они заходили в каждый дом и выгоняли жителей на площадь. 21 человек. Это была маленькая деревня. Мы очень замёрзли, на улице было минус 25. Ещё и метель. Из моей семьи была только моя свекровь с палочкой и две её дочери. Со мной были дети: моя пятилетняя дочь и мой маленький полуторагодовалый сын. Старшую я держала за руку, на другой руке лежал младший. Два часа мы должны были стоять на морозе. В это время шёл обыск в наших домах. Искали спрятавшихся и всё что можно было взять. Потом нас согнали в хлев, на въезде в деревню, и заперли. Мы начали кричать. В ответ они начали стрелять. Просто внутрь. У меня на руках был ребёнок и я была ранена в руку – видите вот тут. Со всех сторон летели пули. А потом подожгли хлев, а мы были внутри! Всё горело. Мы тоже начали гореть. Мои волосы горели и одежда, валенки. Мои дети были застрелены. Позже, не знаю как, я оказалась сидящей в метели. Босиком. Всё село было в огне. Я стала убегать. Когда сил не осталось, я села в снег и думала: если придут немцы, они меня застрелят. Но было уже всё равно. Через долгое время я увидела двух женщин идущих вдоль дороги. С санками. Я стала кричать и махать. Они взгромоздили меня на санки и стали расспрашивать. Я не могла отвечать. Моё лицо опухло. Я была вся в крови, везде. Ноги замёрзли и руки. Женщины отвезли меня в деревню Сивонопкенов (?Сиволоткино). Там жила моя тётя. Она за мной ухаживала. После войны я проработала в деревне 20 лет. Как колхозница. Три с половиной года я даже была председателем колхоза, а потом председателем сельсовета.»
Директор дома культуры рассказал о военном лазарете Вязьмы. Там не было врачей, медикаментов, не кормили (только пол-тарелки жидкого супа в день), не было отопления. Ежедневно умирало 20-30 человек. В один день умерло сразу 247 человек. Если больные выходили во двор, то солдаты использовали их в качестве мишеней для тренировочной стрельбы. Всего 17 месяцев Вязьма была в руках вермахта: с 7 октября 1941 года по 12 марта 1943 года. В этот период было организовано три лагеря. Только в двух из них, Дулаге 230 и Дулаге 231, за 17 месяцев погибло более 17 тысяч человек. Они были расстреляны, заморены голодом, замёрзли.
Мы едем на место, где был Дулаг 230. Перекресток одной из окружных дорог. Покрашенная белым стена, за которой большая территория с парком грузовиков городской службы. Здесь были расстреляны 3 тысячи советских военнопленных. Мы едем к следующему месту, недалеко от первого. Между высокими деревьями машиностроительный комбинат. Рабочие и служащие проходят через ворота туда-сюда. Здесь был Дулаг 231, в котором умерло и замерзло 14 тысяч человек. После освобождения лагеря находили трупы с выколотыми глазами, отрезанными носами и ушами, разбитыми головами и отрезанными половыми органами. И в самом городе находили трупы местных жителей с отрезанными носами и ушами, выколотыми глазами и содранной кожей на груди и спине.
Мы опять стоим перед рестраврируемой церковью, которая служит домом культуры. Перед нами площадь Советская. От неё ответвляется улица Ленина. Директор дома культуры показывает мне фото. Оно снято прямо отсюда, где мы стоим. Время – март 1943 года. Я могу различить на фотографии большую площадь и руины угла дома, на углу улицы Ленина. Всё остальное – развалено в щебень. Только арка ворот в одном из фасадов осталась стоять. Эти ворота стоят по сей день в новом выстроенном доме. И части того угла дома можно угадать в любовно отреставрированном доме.
Директор дома культуры: «На этой площади 12 марта 1943 года выжившие приветствовали освободителей. Выживших было около 5 тысяч человек из 35 тысяч живших в Вязьме до войны. 5 тысяч было отправлено на принудительные работы в Германию. Когда сюда вошла Красная Армия город было невозможно узнать. С 11 на 12 марта немцы подорвали всё. Улицу за улицей. Дом за домом. Весь город можно было видеть насквозь. Вязьмы не было. Из пяти с половиной тысяч домов остался 51 дом. Немцы даже отравили колодцы. Насыпали туда цианиды. Вокруг Вязьмы было найдено 23 массовых захоронения".
Когда я вернулся в Берлин и забирал фотографии после проявления и печати у своего фотографа, он между делом сказал, что его отец был в Вязьме. Как военный корреспондент, военный фотограф. Сын достал его альбомы из шкафа. Фотографии отца. Вязьма 1942 год. «У нас была целая коробка из под обуви фотографий» - сказал он – «Я не знаю куда они делись, наверное выбросили»...
Население Вязьмы приветствует советские войска, вступившие в город. 13 марта 1943 года.
Разрушенные дома и храм во имя Пресвятой Троицы в освобождённой Вязьме. Март 1943 года.
Разрушенные дома в освобождённой Вязьме
в сносках есть информация, со ссылкой на Бундесархив:
"В Вязьме было три лагеря: Дулаг 184, 230 и 231.
Дулаг 184 был подчинён 3-й танковой армии. Организация Тодта брала из этого лагеря военнопленных для работ, но обходилась с ними настолько плохо, что почти все умирали от истощения. Только в сентябре 1942 года в Дулаге 184 умирало в день от 50 до 60 военнопленных.
Дулаг 230 подчинялся 4-й танковой армии, а Дулаг 231 - 255-й пехотной дивизии."