Продолжение воспоминаний генерал-майора Зданович , где уже упоминается о форсировании р.Днепр в Запорожье , где погибли вышеупомянутые офицеры :
Отойдя в тыл, мы подсчитали потери. В дивизии осталось меньше половины штатного состава. Многие роты в 619-м полку насчитывали по 12–15 стрелков и автоматчиков. [102]
Нам требовалось не менее тысячи бойцов для пополнения и хотя бы какое-то время на сколачивание подразделений. Но уже на другой день после перехода на левый берег Днепра командующий 12-й армией генерал Данилов приказал: одним полком оборонять левый берег Днепра от села Варваровка до фронта наступления, а остальными частями дивизии наступать на Запорожье, прикрывая правый фланг армии от возможного удара с правого берега.
— Успешное выполнение поставленной задачи, — подчеркнул он, — принесет дивизии почетное наименование Запорожской...
Мы с Беспалько постарались, чтобы слова генерала стали известны всем. С каким ликованием восприняли воины это известие!
...Запорожский плацдарм противника занимал 40 километров по фронту и 20 километров в глубину. Он прикрывал подступы к важным экономическим районам — Никополю и Криворожью с их марганцевыми и железными рудами. Большое значение имел и Запорожский железнодорожный узел, обеспечивавший снабжение немецких войск, оборонявшихся на реке Молочная.
Запорожский плацдарм был сильно укреплен. Он имел два оборонительных обвода — внешний и внутренний. Каждый из них состоял из двух-трех линий сплошных траншей с крепкими блиндажами и трех-четырех рядов проволочных и минных заграждений. Глубокие противотанковые рвы преграждали наиболее танкоопасные участки. Плацдарм защищали пять пехотных и одна танковая дивизии группы войск «Юг».
По решению командующего Юго-Западным фронтом генерала армии Р. Я. Малиновского главный удар с востока наносила 8-я гвардейская армия генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова. С юго-востока наступала 3-я гвардейская армия генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко. Наша 12-я армия в составе четырех стрелковых дивизий и танковой бригады наступала с севера. Главный удар наносили 333, 244 и 60-я гвардейская стрелковые дивизии. А перед нами командарм поставил две задачи: прикрывать фланг армии и наступать на Запорожье.
Изучая карту, я с огорчением отметил, что рельеф местности, на которой предстояло действовать 203-й, был очень сложным. Под огнем врага дивизии надо было пройти [103] изрезанный балками, оврагами и заливами берег Днепра.
Для выполнения боевой задачи я приказал 592-му полку с одним артдивизионом к 20 часам 6 октября занять оборону по левому берегу Днепра на участке Варваровка, Круглик (шириною до 15 километров), а 610-му полку с двумя артдивизионами и спецчастями дивизии развернуться по северному берегу балки Лишняя, восточнее хутора Круглик, — для наступления на Запорожье (619-й полк был взят в резерв командарма и приводил себя в порядок).
Бой за Запорожье начался для дивизии 9 октября разведкой боем, которую провела усиленная стрелковая рота 610-го полка.
Во время этой разведки сержант Борис Малухо с группой разведчиков проник в село Андреевка и совершил дерзкий налет на штаб немецкого батальона. Применив гранаты, разведчики уничтожили несколько фашистов, в том числе офицера, обнаружили у него карту с важными данными об обороне противника. Эту карту незамедлительно доставили командующему фронтом, и он сразу наградил всех участников поиска орденами и медалями. Сержанту Б. Ф. Малухо был вручен второй орден Красного Знамени.
Утром 10 октября после сорокаминутной артиллерийской подготовки 610-й полк с двумя батареями 419-го отдельного противотанкового дивизиона и саперной ротой при поддержке двух дивизионов артполка одновременно с ударной группой армии атаковал врага, овладел высотой 107,2, но тут же был контратакован пехотой с танками. Отбив атаку гитлеровцев, полк снова двинулся вперед, к 17 часам подошел к другой господствующей высоте и закрепился на ней.
В ночь на 12 октября ударная группа 12-й армии форсировала неширокую реку Вильная и заняла несколько хуторов. Таким образом, была прорвана главная линия обороны немцев на запорожском плацдарме. Почувствовав здесь наибольшую угрозу, противник принял все меры, чтобы задержать наступление 12-й армии.
В течение дня вражеская авиация пять раз бомбила и обстреливала боевые порядки и тылы армии. Одновременно немцы весь день контратаковали наши дивизии большими силами пехоты с танками и тяжелыми самоходными [104] орудиями «фердинанд». Однако все атаки были отражены.
Утром 12 октября 610-й полк занял село Андреевка, а позднее хутор Вильно-Андреевский и также подошел к реке Вильная, которую левее уже форсировала ударная группа армии.
Здесь река была шириной до ста метров и имела солидную глубину, так как плотина Днепрогэса резко подняла уровень воды. Крутые берега Вильной обрывались прямо к воде. Это являлось серьезным препятствием. Но полку помогли жители хутора Вильно-Андреевский. Они притащили спрятанные от гитлеровцев исправные лодки, и полк еще засветло начал переправу: немцы из-за крутизны ската не видели места переправы.
К полуночи уже весь полк находился на другом берегу Вильной и мог снова перейти в наступление.
К рассвету 13 октября пехота овладела несколькими курганами и попала под сильный огонь противника с высоты 117,5. Враг упорно оборонял эту высоту, так как с нее открывался обзор местности до самого Запорожья...
Накануне из резерва командарма возвратился 619-й полк. Я приказал ему переправиться через Вильную на участке 244-й стрелковой дивизии и к рассвету 13 октября развернуться между 610-м полком и 333-й стрелковой дивизией. По общему сигналу всем предстояло наступать на Запорожье.
В самом удобном для переправы месте, в районе хутора Вильно-Грушевский, река мелела и резко сужалась. Здесь-то 619-й полк и перешел Вильную вброд, а артиллерия и обозы направились к временному мосту. Но туда же устремились обозы и артиллерия еще трех дивизий, и, естественно, образовался затор. В результате из-за нерасторопности коменданта переправы не вся артиллерия смогла переправиться и развернуться к намеченному для наступления сроку.
И все же в 11 часов 13 октября, не дождавшись артиллерии, стрелки и автоматчики 610-го и 619-го полков вместе с соседними дивизиями атаковали неприятеля. А вскоре пехота врага не выдержала и побежала.
Я хорошо видел происходящее и сразу передал командирам полков: «Враг отходит на высоту 117,5. Ускорьте преследование!» Но преследования не получилось... [105]
А произошло вот что: пытаясь задержать нашу атаку и остановить своих бегущих солдат, немцы бросили в контратаку из резерва до батальона пехоты с танками.
Стрелки 610-го полка услышали рев моторов. Самих танков они не видели, но знали об отсутствии противотанковых орудий, а потому начали быстро окапываться. Тем временем немецкая пехота приблизилась к нашей на 100–150 метров и была встречена дружным ружейно-пулеметным огнем. Фашисты вынуждены были залечь, а с десяток танков нерешительно продвинулись еще на 50–80 метров. Советские бойцы вовремя пустили в ход противотанковые гранаты, и танки отошли.
Пять раз предпринимали немцы танковые атаки. Бронированные машины подходили почти вплотную к нашим боевым порядкам, но бойцы 1-го батальона 610-го полка вновь встречали их гранатами, и танки опять уходили за выпуклость ската.
Как было обидно, что эту бронированную цель мы не могли поразить артиллерией и оказать помощь своей пехоте!
В первую очередь я винил себя, так как не до конца учел своеобразие местности и обстановки. Артиллерию следовало перебрасывать через реку не всю сразу, а по частям. Тогда оставшиеся на противоположном берегу орудия могли бы вести прицельный огонь. А так вся наша артиллерия оказалась внизу, у реки, и не могла поразить неприятеля из-за близкого расстояния...
Высокая боеспособность наших бойцов была результатом большой работы, которую проводили в частях политработники. С вводом в бой 619-го полка там неотлучно находился подполковник Игнатий Федорович Беспалько. Увидев, что у переправы образовалась пробка, он как старший начальник помог командованию полка быстро переправить бойцов на противоположный берег. От политработника не ускользнуло и то, что явно замешкались орудия и повозки с боеприпасами. Здесь тоже его своевременное вмешательство помогло постепенно выправить положение...
С 610-м полком находился инструктор политотдела майор Тихон Николаевич Суворов.
— Фамилия у вас такая, товарищ майор, что, ясное дело, возьмем Запорожье, — шутили солдаты. [106]
— Город возьмем, — уверенно подтверждал Суворов. — Только вот сроки, ребята. Сроки!.. Видите, над Запорожьем стоит дым, слышите взрывы? Это фашисты делают свое черное дело, пытаются разрушить город, прежде чем навсегда уйдут из него. Пусть ярость поможет вам в бою. Пусть чувство священной мести врагам утроит ваши силы. Вперед, друзья!
Тихон Митрофанович Суворов погиб при штурме Запорожья. Но солдаты крепко запомнили наказ политработника.
...Только в темноте на исходе 13 октября 610-й и 619-й полки взяли в полуокружье высоту 117,5, а потом в штыковом бою овладели ею. К 23 часам пехота 610-го полка заняла хутор Подпорожний и подошла к многоводной и широкой балке Осокаревка. Враг открыл сильный пулеметно-автоматный огонь через балку с северной окраины пригородного поселка Павло-Кичкас и заставил залечь пехоту. Но вскоре бой затих.
— В чем дело? — запросил я Гайдамаку.
— Ищем лодки, готовимся переплыть заполненную водой балку Осокаревка, — ответил он.
Услышав это, я приказал командиру 619-го полка Андрею Максимовичу Гурскому обойти балку восточнее. Зная местность — он жил до войны в Запорожье, — майор Гурский ночью провел полк через широкую, но неглубокую балку Богатырева, затем через болотистую балку Средняя и на рассвете вывел его к поселку № 11 на окраине Запорожья. Но здесь часть была остановлена огнем неприятеля.
Подтянув всю артиллерию, мы обрушили на гитлеровцев сильный огонь. На какое-то время они притихли, и наши воины пошли в наступление. После жаркого боя 619-й полк овладел этим поселком и стал наступать на поселок № 8.
610-й полк штурмовал Павло-Кичкас...
После мощного артиллерийско-минометного налета, произведенного во второй половине дня, полки завязали ожесточенный бой за каждый дом в Павло-Кичкасе и в поселке № 8. К вечеру эти поселки удалось очистить от неприятеля, оба полка вышли к Днепру левым флангом, примерно в километре севернее плотины Днепрогэса...
К этому времени 592-й полк, в задачу которого входило прикрывать армию с правого берега Днепра, расширил [107] свой участок и дотянулся до хутора Подпорожний. В помощь майору П. Т. Лембе я придал роту химзащиты и учебную роту дивизии...
Утром 14 октября к центру города прорвалась 59-я гвардейская стрелковая дивизия вместе с танковым корпусом генерала Е. Г. Пушкина. К исходу дня усилиями 12, 8 и 3-й гвардейских армий противник был разбит. Над Запорожьем взвились красные флаги.
В тот же день в вечерней радиопередаче прозвучал приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось, что войска Юго-Западного фронта 14 октября штурмом овладели крупным областным и промышленным центром Украины городом Запорожье.
Бойцы и командиры слушали передачу, боясь пропустить слово. В приказе перечислялись отличившиеся в боях дивизии, в том числе была названа и наша, 203-я. Всем им присваивалось почетное наименование Запорожских и объявлялась благодарность.
В тот же вечер Военный совет фронта прислал телеграмму:
«ПОЛКОВНИКУ ЗДАНОВИЧУ, ПОДПОЛКОВНИКУ БЕСПАЛЬКО.
ГОРЯЧО ПОЗДРАВЛЯЕМ ВАС И РУКОВОДИМЫЕ ВАМИ ВОЙСКА С БЛЕСТЯЩЕЙ ПОБЕДОЙ — ВЗЯТИЕМ ГОРОДА ЗАПОРОЖЬЕ. ВЫРАЖАЕМ УВЕРЕННОСТЬ, ЧТО ВОЙСКА ВАШЕГО СОЕДИНЕНИЯ ГОТОВЫ И ДАЛЬШЕ ГРОМИТЬ НЕМЕЦКИХ ОККУПАНТОВ.
ВПЕРЕД К ПОБЕДЕ! СМЕРТЬ НЕМЕЦКИМ ОККУПАНТАМ!
МАЛИНОВСКИЙ, ЖЕЛТОВ, КОРЖЕНЕВИЧ».
На другой день во всех частях были проведены торжественные митинги в связи с присвоением дивизии почетного наименования Запорожской.
Очень радовался командир 619-го полка майор Гурский. Он, уроженец Запорожской области, чувствовал себя прямо-таки именинником.
— Теперь мы запорожцы! — говорили бойцы. — А запорожцы всегда были добрыми вояками...
Торжества по поводу одержанной победы не заслонили повседневных дел. На совещании командиров частей, начальников служб и отделений штаба дивизии состоялся разбор проведенных боевых операций. Было отмечено, что в пятидневных боях дивизия уничтожила свыше 1000 солдат и офицеров врага, было разбито 6 пушек, 22 пулемета, подбито 10 танков, захвачено много трофеев. [108]
Хорошо действовал в бою командир 619-го полка майор А. М. Гурский. Его полк первым завязал бой за поселок № 11 и очистил его. Особо отличилась рота полка во главе с младшим лейтенантом И. Ф. Ефремовым. Утром 14 октября она незаметно подошла к переднему краю противника и после нашего артналета броском ворвалась в окопы, уничтожив около 50 гитлеровцев.
За отлично проведенные бои, за проявленные при этом мужество и героизм свыше двухсот офицеров, сержантов, солдат были награждены орденами и медалями, в том числе и командир 1-й роты 610-го полка И. Н. Подмазов. Его бойцы проявили особую смелость и решительность в бою за господствующую высоту 117,5. Без противотанковых орудий рота неоднократно отбивала атаки немецкой пехоты и танков, уничтожив при этом более сотни неприятельских солдат...
* * *
Отдых наш был недолог, едва привели в порядок соединение, как стали готовиться к вторичному форсированию Днепра.
16 октября командарм 12 генерал-майор Данилов поставил дивизии задачу захватить электростанцию и западный конец плотины Днепрогэса имени В. И. Ленина и удержать плацдарм, который обеспечивал бы их оборону.
Это была почетная и трудная задача.
Противник, к счастью, не успел уничтожить плотину и Днепровскую гидростанцию. Как донесла разведка, гитлеровцы взломали в трех местах мостовое покрытие и взорвали шлюз, примыкавший к нашему левому берегу. Требовалось срочно вырвать плотину из рук фашистов. Но мы ничего не знали об их обороне. Пленных не было. Аэрофотосъемка отсутствовала. Правда, нам было известно — гитлеровская пропаганда кричала об этом на весь мир, — что фашисты «заковали Днепр в железо и бетон и превратили его в неприступный Восточный вал». Гитлеровское командование рассчитывало на долгий срок задержать здесь наступление Красной Армии.
Нам помогли местные жители. Они рассказали, что фашисты начиная с весны усиленно укрепляли правый берег Днепра. А потом поступило донесение разведки: немцы построили вдоль берега сплошные траншеи в две-три линии с дзотами и бронеколпаками для пулеметов... [109]
Мы были уверены, что укрепления врага у самой плотины еще сильнее, их защищали опытные полевые войска. А перед нами находилась еще и двухкилометровая водная преграда... По всему выходило, что Днепрогэс — это ключ к обороне немцев, что они будут драться за Днепрогэс до последнего солдата.
Несмотря на все это, для форсирования армия выделила дивизии только два парома из понтонов с катерами и четыре весельных парома. Плавсредств было явно недостаточно, и мы понимали, что форсировать реку у Днепрогэса будет значительно труднее, чем у поселка Войсковой, где враг не имел регулярных войск и сплошной обороны, и гораздо труднее и опаснее, чем даже у Киева, где Днепр был раза в четыре уже, чем здесь...
С волнением вышел я вместе с командирами частей на наблюдательный пункт западнее поселка № 8 для рекогносцировки. Слева, буквально в полутора километрах, во всей своей красе, знакомая по десяткам довоенных фотографий, стояла плотина Днепрогэса. Саперы доложили, что уровень воды в Днепре понизился с 37 до 19 метров. Для форсирования это почти не имело значения: девятнадцатиметровую глубину все равно не перейдешь вброд...
Вправо от плотины на два-три километра тянулся пологий песчаный берег, а чуть повыше начинались дома поселка Ново-Кичкас.
На берегу, примерно в километре от плотины, лежали штабеля бревен и опрокинутая баржа — все, что осталось от довоенной лесной пристани. Но именно она, эта старая пристань, находилась в самом выгодном месте для высадки десанта: здесь был пологий берег, были массивные бревна — на первый случай естественная защита от огня. Производить высадку решил именно здесь.
Как раз напротив предполагаемого места высадки — посередине реки — виднелся остров, носивший имя Ленина. Остров занимал более километра в длину и до 300 метров в ширину. Вся территория была покрыта лесом и заросла кустарником. Разведка донесла, что там фашисты не держали даже разведывательных постов. На первый взгляд это казалось соблазнительным. Однако, прикинув возможные варианты использования острова при форсировании, мы отказались от этой затеи.
После всестороннего анализа обстановки и проведенной разведки было решено погрузку на паромы производить [110] в заливе Павло-Кичкас. Этот небольшой залив не был виден со стороны противника, так что подход войск и их посадка на паромы могли пройти незаметно.
Паромам надлежало держать курс по течению вдоль острова к его южной части и там под прямым углом выходить на занятый врагом берег, как раз на лесную пристань.
В конце рекогносцировки я поставил задачи полкам. Первым форсирует Днепр 610-й полк с 1-й батареей 419-го отдельного противотанкового дивизиона, пушечной батареей 1037-го артполка и взводом саперов. Их задала — овладеть электростанцией и захватить плацдарм радиусом до полукилометра. Вторым проведет форсирование 592-й полк примерно такими же средствами. Он должен овладеть поселком Ново-Кичкас. Третьим к форсированию приступит 619-й полк с батареей отдельного противотанкового дивизиона, чтобы затем овладеть поселком № 2.
Остальной артиллерии и батареям 120-миллиметровых полковых минометов поручалось поддерживать форсирование с огневых позиций в поселке № 6. КП дивизии — поселок № 11, НП — поселок № 8.
Составляя плановую таблицу форсирования, штаб во главе с подполковником Погодаевым, просчитав все варианты, пришел к выводу, что за один рейс все шесть паромов смогут перевезти только стрелковый батальон с вооружением. При самых благоприятных условиях, если противник не обнаружит переправу и не откроет огонь, форсирование Днепра на моторном пароме продолжалось бы около часа, на весельном — вдвое дольше. Таким образом, теоретически получалось, что дивизия может произвести форсирование за две ночи. Повторяю, это был теоретический расчет, в котором не учитывались все обстоятельства, связанные с действиями врага и возможным выходом паромов из строя. Опыт подсказывал, что уже после высадки первого батальона противник примет все меры, чтобы вывести из строя хотя бы отдельные понтоны. На этот случай было крайне необходимо иметь небольшой резерв понтонов. Но раздобыть их мы не смогли. Командование 12-й армии передало основную массу плавсредств 60-й гвардейской стрелковой дивизии, которая форсировала Днепр из Старого Запорожья с высадкой на остров Хортица. [111]
Понимая, как трудно придется в предстоящем бою, мы сделали все возможное, чтобы лучше подготовиться к нему, учесть малейшие детали.
Перед вторым форсированием дивизия получила большое пополнение людьми и техникой. Численность стрелковых рот и рот автоматчиков удалось довести примерно до 70 воинов в каждой. В пулеметных ротах стало теперь по 10 пулеметов, в минометных — по 8–9 расчетов, кроме того, были полностью укомплектованы расчеты 45-миллиметровых пушек.
Пополнение людьми и техникой сразу потребовало большой организационной работы: надо было сплотить подразделения, обучить воинов взаимодействию, привить им чувство солдатского коллективизма. Кроме того, продолжалась напряженная подготовка к форсированию: проверялось оружие, подвозились и выдавались полные комплекты боеприпасов, велась огневая подготовка воинов. Большая работа была проведена партийно-политическим аппаратом по моральной закалке людей.
Получив задачу, мы с подполковником Беспалько провели совещание заместителей командиров частей и инструкторов политотдела. Затем все участники совещания, в том числе я и мои заместители, выехали в части, провели партийные и комсомольские собрания, выступили перед бойцами, по душам беседовали с ними. Приятно было убедиться, что люди настроены по-боевому, что они полны решимости выполнить поставленные задачи.
«Иду форсировать Днепр, прошу считать меня коммунистом. Звание коммуниста оправдаю на деле», — писал красноармеец 592-го полка Николай Симинихин. 137 подобных заявлений поступило в канун операции от солдат, составлявших костяк соединения. Около 60 молодых воинов решили стать комсомольцами.
Таков был ответ воинов на приказ о втором форсировании Днепра. Вера в победу, сыновняя любовь к Родине придавали им силу. И в те часы вряд ли кто думал о смертельной опасности, хотя она существовала...
23 октября разработанный мной план форсирования Днепра у плотины Днепрогэса был в основном утвержден генерал-лейтенантом Даниловым. Командарм решил начать форсирование в 21 час 25 октября и указал, что первым рейсом отправится сводный армейский истребительно-противотанковый отряд численностью до 300 человек, [112] который должен захватить электростанцию Днепрогэса. Нашей же 203-й дивизии предлагалось захватить и удержать плацдарм западнее электростанции...
Итак, 610-му полку надо было овладеть не гидростанцией, а восточной частью поселка Ново-Кичкас.
Командир полка опытный, беспредельно смелый офицер Леонтий Дорофеевич Гайдамака и его заместитель по политчасти майор Виктор Владимирович Сендек решили, что первым будет форсировать Днепр лучший батальон во главе со стойким и мужественным командиром капитаном Михаилом Андреевичем Глобенко и его заместителем по политчасти старшим лейтенантом Иваном Тимофеевичем Шикуновым. Батальону были приданы взвод 45-миллиметровых пушек, взвод противотанковых ружей, отделение саперов и три 76-миллиметровые пушки. На каждого бойца приходилось около двух комплектов гранат, бутылок с горючей смесью, патронов. Пушки обеспечивались двумя боекомплектами снарядов. С таким оружием можно было отразить любую атаку врага.
Убедившись, что батальон готов к выполнению нелегкой задачи, я тепло попрощался с Гайдамакой и Сендеком, от души пожелал им удачи и успехов.
— Есть, — ответил майор Гайдамака. — Приказ будет выполнен... Сделаем все, чтобы не подвести дивизию...
Невысокий, коренастый, обычно веселый и разговорчивый, он был тогда скуп на слова: хорошо понимал, что предстоит трудный и тяжелый бой, что от него и от его бойцов потребуется большое мужество, упорство.
Мы крепко обнялись и расцеловались...
* * *
В ночь на 25 октября начался бой за плацдарм на правом берегу Днепра, всего в километре севернее плотины Днепрогэса.
Как и предполагалось, переправа первой группы бойцов прошла не замеченной врагом. Армейский истребительно-противотанковый отряд высадился на правый берег в 500 метрах севернее плотины почти без потерь.
Сразу была сделана попытка с ходу захватить электростанцию. Но отряд попал под сильнейший заградительный огонь и оказался в пристрелянной зоне сплошных укреплений. Людям пришлось залечь и спешно окапываться. [113] А у плотины моментально взвились осветительные ракеты, стало светло как днем...
Сразу после полуночи приступил к посадке на паромы 2-й батальон 610-го полка во главе с капитаном Глобенко.
— Друзья! Вас ждет тяжелое и опасное испытание, — напутствовал бойцов майор Гайдамака. — На том берегу враг взбудоражен и ощетинился огнем. Я видел с НП командира дивизии — весь район боя полыхает взрывами и освещен ракетами. Вам необходимо любой ценой зацепиться за берег, сразу атаковать немцев, захватить хотя бы небольшой отрезок окопов и удержать его до подхода подкрепления... В добрый час, мои боевые товарищи, — закончил свое короткое выступление командир полка и крепко, по-мужски обнял комбата.
Бойцы слышали, какая сильная пальба идет на участке высадки отряда, видели ракеты, вспарывавшие ночное небо, но продолжали переправу, стараясь держаться в тени острова.
Паромы беспрепятственно обогнули южную часть острова и повернули к правому берегу. В этот миг вражеские прожекторы осветили десант, и вода словно закипела от множества рвущихся снарядов и мин...
В грохоте взрывов и шуме падающей воды невозможно было ни услышать, ни понять команд офицеров.
Через минуту заглох катер, а затем, получив сильные пробоины, стал буквально разваливаться паром. Солдаты попрыгали в воду, — к счастью, там было мелко.
— Братцы, уже берег!.. — кричали они и, подняв над головой оружие, пытались бежать в ледяной воде. Но это была лишь отмель...
— Спасать противотанковые пушки, минометы и боеприпасы! — пронеслась громовая команда Глобенко.
По грудь в воде, на шквальном ветру, под непрерывным обстрелом противника, солдаты цеплялись за станины, щитки, колеса пушек и пулеметов, протаскивали их по дну, брали на плечи пудовые ящики со снарядами, патронами, минами и упрямо шагали к берегу. А вода словно стала прибывать: отмель кончилась...
Русский солдат! Сколько поэм, песен, легенд сложено о подвигах твоих. И все-таки мало!
...Согнувшись под непомерной тяжестью снаряжения и оружия, захлебываясь, истекая кровью, солдаты 2-го батальона 610-го полка все-таки вышли на правый берег [114] Днепра и тут же залегли. Залегли так поспешно, что руки с оружием были у многих на берегу, а ноги еще в воде...
Люди сделали невозможное, а все же на дно ушло шесть пушек, из них три 76-миллиметровых, четыре миномета, четыре станковых пулемета и кое-какое другое оружие.
Штабеля бревен, за которыми бойцы рассчитывали укрыться, были раскиданы взрывами и превратились в помеху при высадке. Чтобы протащить орудия, бревна приходилось растаскивать в стороны, теряя на это последние силы...
Во время второго рейса затонул катер второго парома и было разбито три весельных парома. Поэтому 3-й батальон 610-го полка пришлось высаживать на остров имени Ленина почти до утра.
Над плацдармом и переправой появились немецкие самолеты.
Сразу стало ясно — в таких условиях продолжать форсирование нельзя, надо ждать следующей ночи. Но что же тогда будет с маленькой горсткой бойцов на правом берегу, у которых нет достаточного количества артиллерии и боеприпасов?
...На левый берег доставили первых пленных. От них мы узнали, что против десанта действуют подразделения 418-го пехотного полка 123-й дивизии и 207-й сборный батальон с танками. Пленные сообщили, что перед нашими бойцами два ряда сплошных траншей с проволочными заграждениями и минными полями, что в районе плотины полукругом расположено несколько полос незаметных проволочных препятствий, минные поля, целая сеть дзотов и даже доты.
...Перед самым рассветом над рекой поплыл туман. Из-за него нельзя было разглядеть, что творится на клочке земли, отбитом у врага, хотя о многом говорили раскаты орудийных залпов и непрерывная дробь пулеметов. Вскоре, однако, ситуация прояснилась. Этому помогли артиллерийские наблюдатели, взобравшиеся на крыши уцелевших пятиэтажных домов поселка № 6. Они хорошо видели, что происходит на плацдарме, и успешно корректировали прицельный огонь по противнику.
Я дал команду артиллеристам дивизии прикрыть бойцов. [115]
— Помните, там в тяжелейшем положении ваши боевые товарищи — запорожцы, — подчеркнул я.
Но это напоминание было излишним. Люди действовали исключительно четко.
Начались мелкие контратаки немцев, сопровождаемые ураганным огнем.
— Тяжело ранен комбат, — пронеслось по поредевшей цепи окопавшегося 2-го батальона.
Командование батальоном принял старший лейтенант Иван Шнкунов. Гитлеровцев удалось отбить.
Особенно опасное положение создалось к 15 часам, когда противник ударил по 2-му батальону справа и слева.
— Назад бежать некуда, а впереди земля есть! — громко сказал Иван Шикунов.
Подозвав к себе трех бойцов, комбат пополз с ними по сырому песку к окопам противника. Сколько там находилось гитлеровцев, никто не знал — не время было заниматься подсчетами. Решение было отчаянным: ворваться в глубокие окопы, где сидел враг, и выбить его оттуда.
В критические моменты отважный воин, как правило, не чувствует ни страха, ни усталости, ни боли. Каждый нерв его напряжен до предела, и мысль у него одна: драться до последнего...
К вражескому окопу подползли метров на десять.
— Гранаты к бою! — приказал Шикунов и первым швырнул лимонку.
В окопах раздались взрывы...
— Ура! — закричал комбат. — За Родину!
Трое бойцов подхватили клич комбата и тут же спрыгнули в немецкий окоп.
И это «ура!», ворвавшееся в грохот боя, было услышано всеми бойцами батальона. Те, кто смог подняться, встали и пошли вперед. А точнее, ринулись в штыковую атаку и победили...
Отчаянная вылазка четырех смельчаков улучшила положение батальона. Отбив десять контратак, он продержался до темноты...
В следующую ночь на плацдарм был переправлен 3-й батальон 610-го полка. Большие силы мы не смогли переправить из-за гибели плавсредств. С этим батальоном ушел на правый берег и командир полка майор Гайдамака. [116] С ним сразу удалось наладить связь: через Днепр протянули телефонный провод.
— Передайте всем бойцам мою благодарность за форсирование Днепра, — сказал я Гайдамаке. — А вы, майор, при необходимости сразу вызывайте и корректируйте огонь артиллерии.
— Ясно, — раздалось в ответ.
Этот телефонный провод через реку, воспользовавшись рыбачьей лодкой, с великим трудом протянул рядовой роты связи дивизии Иван Омельченко. Невдалеке от берега лодку разбило, катушки пошли на дно. Омельченко вытащил их и, находясь по шею в воде, дотянул провод до берега, а затем, немного передохнув, дотащил его до НП майора Гайдамаки. За этот подвиг Ивану Алексеевичу Омельченко было присвоено звание Героя Советского Союза.
С утра 26 октября вся артиллерия дивизии произвела огневой налет с левого берега по укреплениям врага. Благодаря этому 610-й полк, перейдя в атаку, овладел первой траншеей противника на участке шириной до полукилометра, в 200–300 метрах от воды...
Тут же последовали контратаки врага, поддержанные несколькими танками. Они тоже были отбиты.
В ночь на 27 октября на помощь 610-му полку подоспели два батальона 592-го полка во главе с его командиром майором Лембой.
Лемба поначалу с трудом узнал Гайдамаку, в блиндаж к которому зашел: так был возбужден всегда сдержанный и невозмутимый Леонтий Дорофеевич.
— В моем полку больше половины раненых, — вместо приветствия сказал он. — А немцам непрерывно подбрасывают подкрепления, они контратакуют... Обстановка очень сложная, отойти нельзя ни на шаг.
— Вы не ранены, Леонтий Дорофеевич? — не удержался от вопроса Лемба.
— Это к делу не относится, — довольно грубо ответил Гайдамака. — В общем, все в порядке... Вот что, Павел Тимофеевич, — взял он за локоть командира 592-го полка. — Давай сразу договоримся. Те, — он кивнул в сторону гитлеровцев, — с утра полезут опять. А нам нельзя терять ни минуты. Как только отобьемся, сразу в контратаку, не медля ни минуты. Понял? [117]
В том, что полки отобьют атаку, Гайдамака не сомневался. Не сомневался и Лемба. Его тревожило другое: хватит ли у 610-го сил, чтобы контратаковать?
Словно угадав это, Гайдамака сказал:
— Мы же запорожцы, верно? Железный народ...
Утром после короткого артобстрела немцы бросились в очередную атаку...
Два советских полка встретили их дружной стрельбой. Противник остановился. Тогда парторг 6-й роты рядовой Валериан Гагнидзе встал во весь рост и крикнул:
— За Родину! Вперед, товарищи!
За ним тут же устремились все бойцы роты. Они любили и уважали своего парторга — он был одним из самых отважных воинов полка.
В разгар боя выбыли из строя все офицеры роты. Командование принял сержант Папков.
— Добивай гадов! — крикнул он и вновь поднял бойцов в атаку...
К полудню полки Гайдамаки и Лембы захватили вторую траншею противника и ворвались на восточную окраину поселка № 2, расширив плацдарм до километра по фронту и до полукилометра в глубину.
Тут произошла их встреча с воинами истребительно-противотанкового отряда армии, которые первыми форсировали Днепр.
— Мы сделали все, чтобы захватить электростанцию, — говорили солдаты. — Только пока ничего не получилось...
А события нарастали. Не прошло и часа, как немцы на автомашинах и танках подбросили к месту боя мотопехоту и тут же начали контратаку при поддержке пяти танков и двух самоходных орудий...
Три танка ползли прямо к окопу, где находился парторг рядовой Гагнидзе.
— Спокойно, товарищи, приготовить гранаты, — скомандовал он.
По приблизившимся машинам ударили противотанковые ружья, под гусеницы полетели гранаты. Черными фонтанами взметнулась земля.
Танки повернули обратно.
— Жаль, что не довоюю, — со стоном сказал тяжело раненный Гагнидзе. — Но я еще вернусь, друзья. Вот посмотрите! Буду добивать фашистского зверя в его берлоге... [118]
...В двенадцатый раз пополз искать обрыв провода связист 610-го полка Петр Осипов. Он, как и большинство однополчан, был ранен.
«Вон за тем камнем обрыв, — размышлял про себя Осипов. — Доползу, и все». Но провод тянулся дальше, обрыва не было. «Значит, за тем выступом, — успокаивал себя солдат, превозмогая боль... — Осталось совсем немного...»
Связист нашел обрыв, соединил провода, подключился к линии.
— Слышу хорошо, — раздалось в трубке.
Осипов узнал голос Гайдамаки... Это были последние слова, которые слышал связист: мужественного солдата сразил осколок снаряда.
А Гайдамака вел разговор с комбатом Шикуновым. Коммунист Шикунов знал, что у него в батальоне осталось всего 20 человек. А враг наседал, пытаясь сбросить их в Днепр. Но комбат твердо ответил командиру полка:
— Дела идут нормально. Враг не пройдет.
И его солдаты выстояли.
В 17 часов 40 минут после мощного артиллерийского налета гитлеровцы снова бросили в бой до батальона пехоты с семью танками и двумя «фердинандами».
— Как дела?! — кричал Гайдамака в телефонную трубку.
— Благополучно, — отвечал Шикунов. — Все в порядке. Бьем гадов...
Комбат дрался вместе со своими солдатами. Он стрелял из автомата, заменил убитого бронебойщика, подтаскивал боеприпасы. Своим примером офицер вдохновлял бойцов.
И гитлеровцы вновь откатились.
За подвиг на днепровском плацдарме старшему лейтенанту Ивану Тимофеевичу Шикунову было присвоено звание Героя Советского Союза...
* * *
В ночь на 28 октября продолжалась высадка войск на завоеванный плацдарм. Туда переправили два батальона 619-го полка и оставшуюся часть 610-го полка.
Уже утром при поддержке сильного огня артиллерии вновь прибывшие солдаты перешли в атаку и после трехчасового боя продвинулись на 150–200 метров по фронту [119] и по флангам. В ответ на это немцы дважды контратаковали дивизию, но были отбиты, и полки закрепились на достигнутых рубежах.
В тот день 60-я гвардейская стрелковая дивизия двумя полками вела бой на острове Хортица в районе бывшего колхоза, а одним полком обороняла восточный берег Днепра на участке от Вознесенска до поселка Южный. Конечно, хорошо было бы наладить взаимодействие с 60-й дивизией. Но нас разделяла днепровская плотина, и мы не смогли сделать этого...
Приступая к форсированию, я понимал, что только неожиданная высадка всей дивизии на противоположном берегу позволит нам захватить электростанцию и небольшой плацдарм рядом с ней. А затем в случае быстрого подхода второго соединения — расширить плацдарм и закрепиться до появления крупных резервов неприятеля. Однако быстрота и внезапность были утеряны из-за отсутствия плавсредств. Немцы успели подбросить на плацдарм подкрепление. И все же в ночь на 1 ноября к нам на помощь подоспела 244-я стрелковая дивизия. Она развернулась левее 610-го полка и вместе с нашими полками в течение первых трех дней ноября в результате активных атак сумела расширить плацдарм...
4 ноября гитлеровцы получили основательное подкрепление, в том числе более десятка танков, и опять ринулись в атаку. Наши части устояли, отбросили врага и во второй половине дня заняли еще одну линию немецких траншей.
Таким образом, в результате десятидневных ожесточенных боев удалось захватить плацдарм шириною около полутора километров и глубиною до 800 метров и закрепиться на нем. Передовая линия нашего расположения была удалена от неприятеля всего на 50–100 метров, а на правом фланге 619-го полка нас с немцами разделяла только железнодорожная насыпь, через которую непрерывно летели гранаты...
* * *
Всех раненых с плацдарма при первой возможности переправляли в поселок № 8. Там им оказывалась квалифицированная медицинская помощь, решались вопросы дальнейшей эвакуации. С одной из партий прибыл и тяжело раненный помощник начальника штаба 610-го полка [120] старший лейтенант Иван Здоренко. Я оказался невольным свидетелем его разговора со старшим лейтенантом из 592-го полка Владимиром Шефталовичем, который как раз собирался на плацдарм. Услышав об этом, Здоренко предупредил друга: «Будь осторожен, Володя, там — ад».
Эти слова надолго запали в душу. Да, за Днепром был настоящий ад. От взрывов кипела вода, стонала земля, огневой бой не прекращался ни на минуту...
5 ноября активных действий на плацдарме не отмечалось. Шел повседневный «нормальный огневой бой». Не жалея снарядов и мин, почти круглые сутки по плацдарму били около 20 артиллерийских и минометных батарей. Кроме того, периодически работали несколько шестиствольных минометов и тяжелых метательных аппаратов реактивного действия, которые наши бойцы презрительно называли «Геббельсами».
— Артогонь достигает такой плотности, что в течение пятнадцати минут только на крыше моего блиндажа появилось несколько воронок от снарядов и мин, — докладывал командир 619-го полка майор Гурский.
Каждый, даже не прицельный снаряд вызывал потери на плацдарме, окопы обваливались в течение одних суток и буквально сравнивались с землей. В период же так называемого затишья фашисты методично, через каждые двадцать минут, бросали из реактивных установок стокилограммовые мины, которые причиняли нам ощутимый урон.
...В блиндаж командира 619-го полка майора Гурского вошел связной.
— Вот, товарищ майор, — сказал он, показывая руки, покрытые какой-то черной, маслянистой жидкостью.
— В чем дело? — удивился Гурский.
— Фашисты начиняют мины мазутом и стреляют по урезу воды.
— Зачем? — удивился майор. — Тут что-то не так...
— Так, товарищ майор, — со вздохом сказал солдат. — Вся вода покрыта этой дрянью. Теперь не попьешь...
— Вот оно что, — нахмурился Гурский, — не могут нас пулями и танками взять, решили без воды оставить... А мы, браток, выжили и выживем... Спокойно делай свое дело, ни о чем не тужи...
И снова — в который раз! — атака противника. Дивизионная артиллерия с левого берега ударила по наступающим [121] немецким танкам и пехоте. Передний край заволокло черным дымом.
Гитлеровцы залегли и, спасаясь от огня, стали отползать вслед за развернувшимися танками. Эта атака тоже была отбита...
Все, что происходило на плацдарме, было отлично видно с моего НП, находившегося в поселке № 8.
— Что будем делать дальше? — спросил я своих заместителей. — Силы на плацдарме уравновешены, и никакого маневра не выполнишь...
— Да, — подтвердил начальник штаба Погодаев. — Силы уравновешены. Не даем противнику выбить нас с занимаемых позиций, но и сами бессильны атаковать или делать маневры.
— Положение трудное, и надо смотреть правде в глаза, — угрюмо произнес командующий артиллерией подполковник Кузьмин.
— На плацдарме большие потери, — взволнованно сказал начальник политотдела Беспалько. — Я только что оттуда. Вместе с комдивом вручали награды отличившимся... Попутно пытались присмотреть место для НП. Ничего с этим делом не выйдет. Управлять дивизией оттуда невозможно...
— Надо просить танки и срочно перебросить туда, — предложил полковник Ситников, но тут же спохватился: он не хуже других знал — перебросить танки не на чем.
— Все, что говорилось здесь, абсолютно верно. Положение крайне трудное, — подытожил я. — Своими силами нам не улучшить его, если даже перенесем НП и переправим на плацдарм артиллерию, как предложил генерал-майор Данилов... Но решение теперь, очевидно, подскажет командарм 6 генерал Шлемин, к которому уже перешла наша дивизия.
Генерал-лейтенант И. Т. Шлемин вскоре действительно прибыл к нам. Первым делом он поинтересовался, как идут у нас дела.
Я доложил о намерении переправить на плацдарм артиллерию и опергруппу. Попросил танки...
— Чтобы утопить их на переправе? — строго посмотрел на меня командарм. — Вы же знаете, видите, Гавриил Станиславович, какой там ад...
Командарм встал и, не дослушав меня, уехал... [122]
Как выяснилось после, И. Т. Шлемин, переговорив с командирами других соединений и тщательно оценив обстановку, пришел к выводу, что борьба на днепровском плацдарме и острове Хортица бесперспективна. Он приказал вывести с плацдарма по одному полку от 244-й и 203-й дивизий и части офицеров из все еще остававшихся на плацдарме полков.
Вскоре была выведена с острова Хортица 60-я гвардейская стрелковая дивизия. А в ночь на 6 ноября был выведен с плацдарма 610-й полк. Отдохнув, он начал готовиться к выполнению новой задачи.
Одновременно на левый берег мы эвакуировали часть офицеров из 592-го и 619-го полков. Им предстояло подготовить из солдат, прибывших с пополнением, специальные штурмовые группы для последующего захвата укрепленных пунктов врага, оборудованных в развалинах домов на плацдарме.
В ночь на 17 ноября эти штурмовые группы удалось переправить на плацдарм. В подчинение командиру 619-го полка майору Гурскому была передана 124-я штрафная рота. Получив подкрепление, полки снова перешли в атаку, но в первый день их продвижение было очень незначительным.
В дальнейшем мы ежедневно проводили по две-три атаки силами от взвода до роты с целью улучшить позиции. Часто, тоже небольшими силами, контратаковали и немцы. Так продолжалось до 27 ноября.
В это время три различные боевые задачи решали части дивизии.
Главной задачей было удержать плацдарм. Эту задачу решали 592-й и 619-й полки (без одного батальона каждый).
Три армейских заградотряда, спецподразделения дивизии и взводы конных разведчиков наших полков охраняли левый берег Днепра на протяжении свыше 60 километров — от села Ульяновка до поселка Южный. Их задача заключалась в том, чтобы не пропустить лазутчиков и диверсантов на наш берег и предотвратить отход к немцам не успевших эвакуироваться полицаев, старост и прочих изменников. Это дело тоже было не из легких и осложнялось недостатком средств для связи между нашими подразделениями, а также отсутствием автомашин. [123]
Штабу предстояло оперативно руководить войсками на разумовском плацдарме, находившемся в 40 километрах южнее командного пункта дивизии, и наладить их хозяйственное обеспечение. Там действовали 610-й полк и один батальон 592-го полка.
Для этого тоже требовались и надежная связь и опять-таки автотранспорт. Иначе невозможно обеспечить бесперебойное снабжение боеприпасами и продовольствием.
Мой заместитель по тылу майор И. С. Степанов по нескольку раз на дню просил увеличить ему число автомашин. В дивизии их почти не было, а на помощь армии рассчитывать не приходилось. И я вынужден был брать в отдельных случаях боевые автомашины, хотя это категорически запрещалось делать.
Если же добавить ко всему, что меня назначили комендантом Запорожья, то станет понятно, каково приходилось мне в те дни. Кстати, штаб дивизии переехал тогда в поселок Тельмана, а НП — в Вознесенск.
Здесь, в Запорожье, мне объявили Постановление Совнаркома СССР о присвоении генеральского звания...
* * *
Равновесие сил, создавшееся на плацдарме за Днепром, не сулило перспектив для дальнейшего наступления. Поэтому в ночь на 30 ноября по приказу командования армии 244-я дивизия ушла с плацдарма, передав свой участок 619-му полку. В ночь на 2 декабря плацдарм покинул 619-й полк, передав участок 592-му. А 11 декабря, выполняя приказ, 592-й полк, незаметно оторвавшись от противника, последним оставил плацдарм. Он пробыл там сорок шесть дней и ночей! Тридцать два дня сражался на плацдарме 619-й полк, двенадцать дней — 610-й, около тридцати суток — 244-я дивизия.
Какую нужно было иметь силу, чтобы выдержать это испытание!
Я встречал каждое подразделение, возвращавшееся на левый берег... С очередным паромом прибыл смелый щорсовец командир 610-го полка майор Гайдамака. Спрыгнув на берег, он остановился, огляделся вокруг и тихо сказал:
— Неужели я вернулся? Неужели жив? Невероятно! Не верится... [124]
В тех боях за Днепром мы потеряли около 500 человек убитыми. Смертью храбрых погибли здесь Герои Советского Союза красноармеец Сергей Михайлович Смоленский, саперы Евгений Петрович Дудыкин и Виктор Иванович Чумаченко, погибло много командиров рот, взводов и рядовых солдат.
Но в боях на плацдарме дивизия уничтожила не менее 1000 гитлеровцев и 50 взяла в плен. Было выведено из строя свыше 25 немецких орудий, 75 пулеметов, 18 танков...
В ожесточенных и беспрерывных боях наши воины 48 суток удерживали в своих руках плацдарм. Каждый метр здесь был перепахан разрывами мин и снарядов, обильно полит солдатской кровью.
Девяносто шесть раз старшины рот, солдаты, доставлявшие боеприпасы, и медики переплывали те самые роковые 800 метров, что отделяли остров имени Ленина от плацдарма, переплывали под губительным огнем, доставляя однополчанам горячую пищу, боеприпасы, почту, эвакуируя раненых воинов, оружие, боевое имущество.
А сколько рейсов совершили бесстрашные понтонеры!
Если строго следовать букве приказа, дивизия выполнила поставленную перед ней задачу — захватила плацдарм у плотины Днепрогэса. Что же касается здания электростанции, то его не смогли взять ни армейский отряд, ни 203-я, ни пришедшая нам на помощь 244-я стрелковая дивизия...
Выполняя приказы командования, наша дивизия сковывала, держала в напряжении многие немецкие части. Отвлекая удары на себя, мы таким образом способствовали ослаблению натиска противника на решающих участках. Война же, как известно, без жертв не бывает. И солдаты, павшие в боях за Днепром, не напрасно отдали свою жизнь.
Командование высоко оценило подвиг людей. Почти все участники боев на плацдарме были награждены орденами и медалями. Только ордена Суворова III степени были удостоены пятьдесят офицеров! Восьми же самым отважным было присвоено звание Героя Советского Союза. Это — стрелок Сергей Михайлович Смоленский, снайпер Иван Петрович Меркулов, сержант Мади Кайбиевич Бегенов, капитан Григорий Иванович Корнеев, стрелок Андрей Федорович Рябов, сержант Виктор Иванович Чумаченко, [125] связист Иван Алексеевич Омельченко и капитан Иван Тимофеевич Шикунов.
Это мужественные, смелые люди, настоящие герои, от их инициативы, находчивости, бесстрашия порой зависел исход боя.
Стрелок 2-го батальона 610-го полка Сергей Смоленский сразу после высадки на берег увлек стрелковый взвод в атаку и в рукопашной схватке уничтожил семь вражеских солдат. Затем первым ворвался в немецкий дзот и вывел из строя два пулемета, мешавших продвижению его роты.
Заменив убитого командира, Смоленский со взводом вновь атаковал врага и выбил его из второй линии окопов. Здесь взвод отразил три контратаки, а во время четвертой С. М. Смоленский погиб смертью храбрых.
Снайпер 610-го полка Иван Петрович Меркулов уничтожил 113 фашистов.
Сержант казах Мади Кайбиевич Бегенов командовал отделением 2-го батальона 619-го стрелкового полка. При форсировании Днепра в районе Ново-Кичкаса коммунист Бегенов проявил стойкость и мужество при отражении неоднократных атак противника. А когда его полк перешел в наступление, первым ворвался в немецкую траншею и в рукопашной схватке уничтожил семь немецких солдат и унтер-офицера.
Капитан Григорий Иванович Корнеев, замполит командира 3-го стрелкового батальона 610-го полка, буквально с горсткой бойцов зацепился за днепровский берег. Отразив атаку гитлеровцев, храбрецы сами перешли с контратаку. Заняв затем круговую оборону, не имея связи с другими подразделениями, группа Корнеева целые сутки дралась с врагом, пока наконец не вырвалась из окружения. Заменив тяжело раненного командира, Корнеев принял на себя командование батальоном и, будучи сам раненным, руководил боем подразделений в течение четырех суток.
Солдат 5-й стрелковой роты 592-го полка Андрей Федорович Рябов под сильным артиллерийским и минометным огнем первым из роты достиг правого берега Днепра. Здесь он подбил вражеский танк, поджег бронемашину и уничтожил до десятка фашистов. Буквально под носом у врага Рябов вытащил из воды трех раненых советских бойцов и оказал им первую помощь. [126]
Сержант 610-го полка Виктор Иванович Чумаченко во время форсирования Днепра в районе Ново-Кичкаса смелым броском одним из первых в полку достиг окопов противника, а затем огнем из автомата и гранатами уничтожил двадцать немецких солдат. После ранения командира В. И. Чумаченко командовал взводом и умело отражал атаки гитлеровцев.
О подвигах солдата Ивана Алексеевича Омельченко и капитана Ивана Тимофеевича Шикунова я уже рассказал, когда вел речь о боях на плацдарме...
Так закончилось второе форсирование Днепра. И никто тогда не предполагал, что вскоре нам предстоит третья боевая переправа через эту могучую реку. Такую задачу не приходилось решать ни одному подразделению Красной Армии...
* * *
Выполняя боевые задачи, некоторые полки 203-й дивизии входили иногда в оперативное подчинение командиров других соединений. Такой случай был, например, с 610-м полком, который после пополнения в ночь на 27 ноября форсировал Днепр во втором эшелоне 333-й стрелковой дивизии и наступал на правом фланге, впереди ее частей.
4 декабря гитлеровцы подтянули к фронту до полка мотопехоты и бросили его в атаку. 610-й смело встретил врага огнем, а затем сам перешел в контратаку. Завязался нелегкий встречный бой, о котором я услышал от командира 333-й стрелковой дивизии генерал-майора Анисима Михайловича Голоско. Привожу кратко его рассказ:
«Я с командиром 66-го корпуса генерал-майором Дмитрием Андреевичем Куприяновым с волнением наблюдал картину быстрого сближения нашей пехоты с противником. Обе цепи с ходу вели огонь. Пьяные немцы что-то кричали, словно хотели напугать советских бойцов. Сблизившись с врагом на 200–300 метров, пулеметчики 610-го залегли и открыли прицельный огонь. Гитлеровцы не выдержали, повернули назад и побежали, оставляя на снегу убитых. Наша пехота с громким «ура!» преследовала их почти километр».
За отражение этой контратаки командир 66-го стрелкового корпуса объявил благодарность всему личному [127] составу 610-го полка. Командир же 333-й дивизии впоследствии неоднократно подчеркивал, что полк майора Гайдамаки состоит из одних храбрецов.
Многие воины были удостоены за этот бой правительственных наград, в том числе и майор Леонтий Дорофеевич Гайдамака, награжденный орденом Александра Невского.
Отразив атаку, 610-й полк был выведен в резерв командира корпуса и занял оборону во втором эшелоне...
После пополнения 592-й полк переправился 14 декабря на разумовский плацдарм и занял оборону левее 610-го. В дальнейшем, почти до конца декабря, оба полка участвовали в отражении атак врага и в наступлении на главном направлении корпуса.
619-й полк по моему приказу с 3 декабря оборонял берег Днепра от балки Кичкасской до южной окраины Запорожья, то есть на участке протяженностью свыше 30 километров.
* * *
Итак, о третьем форсировании Днепра.
...В 18 часов 28 декабря над Днепром взметнулся огромной силы взрыв. Все мы посмотрели туда, откуда донесся грохот, и увидели, как медленно оседал подорванный гитлеровцами пролет днепровской плотины, как разрушалось на глазах здание электростанции.
Наши сердца сжались: не сумели предотвратить...
А ночью Днепр затянуло льдом. И тут отважные разведчики дивизии по первому тонкому льду, рискуя каждую минуту провалиться в воду, переправились на правый берег и притащили трех пленных.
Днепр как водная преграда перестал быть препятствием.
К этому времени под нажимом наступающих соединений Юго-Западного фронта с севера, с плацдарма у села Вовниги, и нашей 6-й армии с разумовского плацдарма противник начал отходить на юго-запад. Огонь его ослаб. Необходимо было произвести разведку. С этой целью в полдень 29 декабря я направил батальон капитана А. Н. Погребовского из 619-го полка наступать по еще не окрепшему льду в сторону хутора Зеленый Яр, что находился километрах в двух севернее бывшего плацдарма за Днепром... [128]
Два километра тонкого льда предстояло преодолеть солдатам. Двигались они цепью, разомкнувшись на шесть — восемь метров. Шли быстро. Шли в бой. Никогда не забуду эту картину, не забуду, как, постепенно удаляясь от нас, стрелки превращались в едва заметные точки. Чем закончится эта дерзкая попытка? Ведь даже один пулемет может положить всю цепь. А залечь — равносильно смерти: снаряды и мины моментально разобьют лед.
Подойдя к берегу, атакующая цепь открыла сильный огонь с ходу. Вражеское прикрытие (основные части уже отошли) прозевало атаку и поспешно ретировалось. Наступающим достались, как докладывал потом командир батальона, «радость победы и трофея».
Вслед за батальоном Погребовского по льду перешли Днепр и остальные подразделения 619-го полка. Заняв поселок Ново-Кичкас, они начали наступать на Хортицу.
30 декабря, неустанно преследуя неприятеля, наш 619-й полк соединился с 610-м и 592-м полками, воевавшами на разумовском плацдарме и форсировавшими реку несколько раньше. Обозы, автомашины и артиллерия дивизии переправились по мосту у разумовского плацдарма.
Так закончилось третье форсирование Днепра и трехмесячная борьба соединений 6-й армии и воинов нашей дивизии за преодоление так называемого Восточного вала, объявленного гитлеровцами неприступным.
_________________ Никому не дано раскулачить русский дух,крепко сжатый в кулак...
|