Вяземский котёл, октябрь 1941 года
К сожалению, мужественное сопротивление воинов Красной
армии не смогло остановить танковые объединения Г. Гота и Э. Гепнера.
Многие советские дивизии Резервного и Западного фронтов,
укомплектованные в том числе ополченцами, сражались с неимоверной
отвагой, но, испытывая на себе постоянное давление противника,
измотанные танковыми атаками и не имея поддержки с
воздуха, вынуждены были отходить к Вязьме. Немцы по максимуму
использовали свое преимущество в огневой мощи и подвижности.
Еще одной причиной быстрого продвижения немецких ударных
группировок стал тот факт, что германская разведка регулярно
получала сведения о намерениях советского командования. Полевые
командиры вермахта оперативно использовали в своих интересах
радиоперехваты переговоров между советскими штабами и
применяли радиообман.
Так, 6 октября 1941 г. пост управления радиоперехватом ГА
«Центр» передал в штаб группы фон Бока информацию о намерениях
32-й армии советского Западного фронта (32-я армия вместе с
20-й армией 5 октября была выведена из состава Резервного фронта
и подчинена Западному фронту Конева). Текст перехваченного
советского приказа гласил: «С рассветом 7 октября всеми силами
ударить в стену танковых войск противника, которые движутся по
дороге Юхнов — Знаменка. Должны быть приняты все меры». 4-я
немецкая армия фельдмаршала Клюге моментально получила ориентировку
о дальнейших действиях и выделила силы для блокирования
намечавшегося советского прорыва [46].
Немцы действовали не просто уверенно, но и нагло, запуская
по радио ложные приказы для командиров РККА. В полосе действий
3-й танковой группы германская разведка ввела в заблуждение
штаб советской 242-й стрелковой дивизии (30-й армии). 5
октября части нашей дивизии, отходя на восток, вышли к дороге
Белый — Вязьма. Однако неожиданно они получили по рации приказание
не ввязываться в бой, а «ждать». Более суток 242-я дивизия
была без движения, теряя драгоценное время и возможность
вывести сохранившуюся матчасть. Когда выяснилось, что в эфире
хозяйничают враги, прорываться пришлось уже без техники и тяжелого
вооружения. Лишь 10 октября две группы дивизии, общей
численностью 800 чел., пробились в район расположения 29-й армии.
Около 700 чел. (в основном тыловые подразделения) вышли
восточнее Можайска и были обращены на формирование 2-й Московской
стрелковой дивизии [47].
7 октября 1941 г. кольцо окружения под Вязьмой замкнулось.
Западнее города 7-я танковая дивизия (3-й танковой группы) соединилась
с 10-й танковой дивизией (4-й танковой группы). Согласно
отчетной карте ОКХ от 8 октября 1941 г., в «котел» попали части
19, 20, 24 и 43-й советских армий в составе 23 стрелковых дивизий
и 3 танковых дивизий, кроме того, отдельные части 8 стрелковых
и 2 танковых дивизий. Части около 6 стрелковых, одной танковой
дивизий и одной танковой бригады вынуждены были действовать
в разрозненных боевых порядках в районе деревень Медведки —
Преображенское, севернее Спас-Деменска [48]. Под Брянском окружение
трех советских армий (50, 13, 3-й) было завершено спустя
два дня, 9 октября. 10 октября немецкие передовые отряды овладели
Сычевкой, откуда нанесли новый удар на Зубцов.
Вступление немецких танков в Вязьму было полной неожиданностью
для советского командования. Генерал К. К. Рокоссовский,
который находился в тот момент в городе, не имел практически
никаких сил задержать вражеские колонны. Дивизии, которые
должны были подчиниться управлению 16-й армии (согласно распоряжению
высшего руководства), оказались уже охвачены противником.
Генерал едва успел покинуть Вязьму в тот момент, когда
танки противника уже показались на горизонте.
Говоря об основных причинах быстрого окружения наших
войск под Вязьмой и Брянском, историк Л. Лопуховский выделяет
следующие моменты: советская разведка прозевала крупные перегруппировки
войск противника на западное стратегическое направление,
тогда как ни одному из фронтов не удалось определить
направления главных ударов соединений ГА «Центр»; командование
РККА переоценило собственные возможности и недооценило
потенциал вражеских сил; решение о переходе к обороне было принято
слишком поздно; уровень тактической подготовки советских
соединений в связи с большими потерями оказался крайне низким;
наши части не располагали надежной связью, что с началом наступления
быстро привело к потере управления. Еще одним пагубным
обстоятельством, повлиявшим на развитие ситуации, стал просчет
Ставки в распределении зон ответственности войск, что привело
к чересполосице между фронтами. Так, четыре армии Резервного
фронта располагались в тылу, составляя стратегический резерв,
тогда как две остальные армии находились в первом эшелоне
еще со времени Смоленского сражения. Все это создавало большие
препятствия для взаимодействия войск в период начала германской
операции. Фронт Буденного так и не получил приказ о подготовке
жесткой обороны. «Дело дошло до того, что саперы 31-й армии
заминировали рокадные дороги в тылу Западного фронта, которые
предназначались для маневра его войск» [49].
Командование ГА «Центр» рассчитывало на быстрое уничтожение
советских войск под Вязьмой. 7 октября штаб ГА «Центр»
издал приказ № 1870 о продолжении операций на московском направлении.
В нем говорилось: «Окруженные западнее Вязьмы
армии противника находятся перед своим уничтожением. Весь
фронт окружения продолжает против них наступление. Все могущие
быть высвобожденными части должны немедленно приступить
к преследованию избегнувших окружения частей противника,
с тем чтобы не дать ему возможности создать новый фронт
обороны…» [50].
Наряду с задачей уничтожения противника в «котле» под Вязьмой,
которая возлагалась на дивизии 4-й и 9-й немецких армий,
фон Бок поставил перед своими войсками следующие задачи: 2-й
танковой армии (до 1 сентября 1941 г. танковой группе. — М. М.) —
при первой возможности прорваться к Туле и продвигаться дальше
на Каширу, Коломну и Серпухов; 4-й армии — наступать с рубежа
Калуга, Медынь в северо-восточном направлении и захватить переправы
через р. Протва; свободным дивизиям 4-й танковой группы
— продвигаться от Вязьмы на Можайск, а силам 3-й танковой
группы — в направлении Калинин и Ржев; 2-й армии следовало во
взаимодействии с частями 2-й танковой армии уничтожить противника
в районе Трубчевск, Жиздра [51].
Немецкая разведка доносила, что внутри «котла» неразбитые
соединения РККА начали поспешный отход со своих позиций на
восток, рассчитывая с ходу пробить брешь в немецком окружении.
В то же время с восточной стороны кольца командование Западного
фронта старалось создать из разрозненных частей деблокирующую
группировку в районе Гжатска. Ее контрудар в направлении
Вязьмы 10–11 октября в перспективе мог привести к разрыву
немецких клещей. Однако для успешного удара извне требовалось
намного более сильное объединение войск и хорошая координация
с командованием окруженных соединений, чего на самом деле
не было.
Произошло обратное — отход на восток внутри кольца шел
практически бесконтрольно, по мере сужения самого периметра
окружения. Войска Западного и Резервного фронта стремились как
можно скорее прорваться на большую землю. Но быстрое отступление
соединений Западного и Резервного фронтов лишало советское
командование возможности маневра, не оставляло ему времени
для создания ударных деблокирующих групп. Преследуемые
с запада германскими пехотными дивизиями, советские части упирались
в стальную завесу на востоке. На фронте шириной 80 км
южнее и севернее Вязьмы немцы сосредоточили 6 танковых дивизий
(2, 5, 6, 7, 10 и 11-ю) [52]. Непосредственно Вязьму прикрывала
10-я танковая дивизия. Фронт советской обороны быстро умень-
шался, а все попытки командования 19-й армии (генерал-лейтенанта
М. Ф. Лукина) и 20-й армии (генерал-лейтенанта Ф. А. Ершакова)
прорваться в районе деревни Богородицкое (северо-западнее
Вязьмы) и в районе Панфилово — Юшково (южнее Вязьмы), предпринятые
8–12 октября 1941 г., окончились неудачей.
Руководство всей окруженной группировкой советских войск
необходимо было срочно централизовать, и эта задача была поручена
генералу М. Ф. Лукину. Этот выбор был достаточно обоснованным:
Лукин пользовался заслуженным авторитетом среди других
командиров и при этом имел опыт достаточно удачного вывода
своих сил из «котла» под Смоленском летом 1941 г. Однако
быстро предпринять какие-либо шаги командующий 19-й армией
не мог, поскольку 7 октября не имел связи со штабом Западного
фронта [53].
Несмотря на то что число людей в строю постоянно сокращалось,
советское командование неоднократно повторяло попытки
прорыва. Для очередного удара были использованы все оставшиеся
реактивные установки залпового огня «Катюша». Казалось, вотвот
вражеская оборона дрогнет, провалится под неудержимым натиском
наших бойцов, идущих в отчаянные атаки. В один момент
под селом Богородицким чудо вдруг произошло: узкий коридор на
восток был пробит, и по нему немедленно устремились массы советских
солдат, бежавших через трупы своих и чужих военнослужащих.
Но это продолжалось всего несколько часов. Трехкилометровый
коридор держался лишь до рассвета. По нему удалось
прорваться частям 91-й дивизии, остаткам отряда моряков и некоторым
другим частям. Несколько сотен человек 2-й стрелковой дивизии
вывел генерал Вашкевич [54], но главным силам не повезло.
Образовались пробки, люди и повозки перемешались, а враг открыл
ураганный огонь по фактически беззащитным войскам. Немцы
подтянули дополнительные силы, включая танки, и закрыли
проход. Очередная попытки пробить брешь была уже не по силам
истощенным бойцам.
Среди современных исследователей вяземского окружения существует
мнение, что советским генералам внутри самого котла,
прежде всего принявшему на себя командование генералу Лукину,
необходимо было избрать другую тактику прорыва. Следовало прежде
всего обеспечить устойчивость линии фронта по всему периметру
кольца, накопить резервы, из которых создать ударную группу,
прощупать позиции врага, узнать его слабые места и лишь затем
нанести разящий удар, который, очевидно, не стоило производить
против наиболее сильного немецкого заслона вдоль автострады,
ведущей через Вязьму. От выбора места зависело очень многое, и
стоило попытаться преодолеть немецкие позиции в южном или северном
направлении. Но все эти предположения, озвученные задним
числом, не берут в расчет реальную ситуацию в кольце окружения.
Лукину и другим командующим приходилось действовать
в обстановке, ухудшавшейся с каждым часом. Ряды бойцов таяли,
боеприпасы были на исходе. Закончились продовольствие, медикаменты
и перевязочные материалы. Все окрестные дома были переполнены
ранеными. Великой заслугой наших командиров и простых
солдат стало то, что даже в этих условиях они находили в себе
силу духа не опуститься на землю, признав полный коллапс фронта,
а вновь и вновь подниматься в цепь и если не прорваться к своим,
то, по крайней мере, подороже продать свою жизнь.
В отчаянном положении находились объединения, которые
ранее с успехом обороняли позиции между флангами немецких
прорывов. Теперь им приходилось совершать многокилометровые
марши, чтобы иметь шанс выйти на восток. Окруженные войска
находились под непрерывным огнем противника. Колыбель советской
гвардии — 24-я армия генерала К. Ракутина — во время отступления
подвергалась ударам практически со всех сторон. Благодаря
мужеству ополченцев из 9-й дивизии народного ополчения
(теперь это была 139-я стрелковая дивизия) ракутинцам удалось
достичь района Семлева, но далее путь преграждали сильные германские
заслоны. Армия так и не смогла соединиться с силами
19-й армии. Основная масса частей и соединений 24-й армии погибла
или попала в плен. Сам Ракутин, до войны бывший начальником
Прибалтийского пограничного округа, героически пал в бою
между н. п. Волочек и Семлево, в районе урочища Гаврюково Дорогобужского
района Смоленской обл. Его останки были найдены
членами поискового объединения «Судьба» только в 1996 г. и торжественно
перезахоронены на мемориальном кладбище в поселке
Снегири под Москвой.
К сожалению, советская авиация не смогла оказать реальной
помощи окруженным войскам. Сил, чтобы организовать «воздушный
мост», просто не было, плохо работала и авиаразведка. Получилось
так, что немцы от своих воздушных наблюдателей хорошо
знали обо всех передвижениях окруженных сил, а те не знали ничего
о своем противнике. Лишь эпизодически самолеты ВВС РККА
сбрасывали окруженцам некоторое количество боеприпасов.
9 октября 1941 г. командование немецкого 8-го армейского
корпуса сообщило в штаб 9-й армии, что русские отвели с днепровского
рубежа так много сил, что «можно было, преодолевая
слабое и несогласованное сопротивление, пройти этот участок и
прорвать оборонительную полосу…». Наступившая плохая погода,
дождь, слякоть не мешали немецким частям совершать непрерывное
движение, в том числе автотранспорта. Правда, теперь приходилось
больше полагаться на ускоренные марши во время ночных
заморозков [55].
Согласно отчетной карте ОКХ за 13 октября 1941 г., количество
соединений Западного и Резервного фронтов, попавших в кольцо,
составляло уже 24 стрелковых дивизии, 3 танковых дивизии и
части 15 стрелковых и 7 танковых дивизий [56]. В общей сложности
в двух «котлах» под Вязьмой и Брянском оказались 7 полевых
управлений армий (из 15); 64 дивизии (из 95); 11 танковых бригад
(из 13); 50 артиллерийских полков (из 62) [57]. Для войск Западного
и Резервного фронтов ситуация стала катастрофической. Действуя
испытанными методами, командование ГА «Центр» попыталось
расколоть фронт окружения западнее Вязьмы на две части.
12 октября 1941 г. 87-я пехотная дивизия вермахта, в боевом дозоре
которой находился командный пункт 8-го армейского корпуса,
пробилась с запада вдоль автострады к Вязьме. Была установлена
связь с находящейся в городе 10-й танковой дивизией.
Прибывший по вызову Сталина из-под Ленинграда на московское
направление генерал армии Жуков достаточно быстро разобрался
в обстановке. Советская оборона фактически рухнула, и
надо было спасать положение. Буденный и Конев фактически утратили
управление войсками, и Георгию Константиновичу приходилось
собирать все имевшиеся в наличии соединения и части,
выдвигать их вперед навстречу врагу, чтобы не допустить внезапного
и быстрого прорыва германских танковых колонн на столицу.
В штабе Западного фронта он встретил московскую комиссию,
разбиравшуюся в причинах катастрофы фронта, и фактически спас
Конева от военного трибунала, попросив Сталина назначить последнего
командовать силами, действовавшими на калининском
направлении. Ставка ВГК, приказав объединить Западный и Резервный
фронты в один Западный фронт, назначила его командующим
Г. К. Жукова, а заместителем — И. С. Конева. 11 октября
в 18:00 Жуков официально вступил в новую должность. Его штаб
располагался тогда в Красновидове. 13 октября Жуков отдал всем
армиям приказ об упорной обороне занимаемых рубежей [58]. Жесткими
и решительными мерами он принялся стягивать на основные
магистрали, ведущие к Москве, все войска, которые только
возможно было перебросить сюда из тыловых районов и менее угрожаемых
участков.
Положение окруженных тем временем становилось все хуже.
11 октября генерал Лукин отправил на большую землю сообщение:
«Кольцо окружения сомкнуто. Все наши попытки связаться с
Ершаковым и Ракутиным успеха не имеют, где и что делают — не
знаем. Снаряды на исходе. Горючего нет». Утром 12 октября Лукин
получил от Жукова радиограмму, в которой содержалась обнадеживающая
информация о слабости немецкой обороны перед
фронтом объединения Ершакова — южнее Вязьмы. Окруженным
предлагалось смять германские позиции именно здесь [59]. В тот
же день, 12 октября, командование советских войск в вяземском
кольце отправило свое последнее донесение:
«Тт. Сталину, Шапошникову.
Тт. Жукову, Коневу, Булганину.
Прорваться не удалось, кольцо окончательно стеснено, нет
уверенности, что продержимся до темноты. С наступлением темноты
буду стремиться прорваться к Ершакову. Артиллерию, боевые
машины и все, что невозможно вывести, — уничтожаем.
Болдин, Лукин, Ванеев» [60].
В ночь с 12-го на 13 октября генерал Лукин, как и собирался
сделать, стал выводить подчиненные ему силы, окруженные северо-западнее
Вязьмы, на соединение с генералом Ершаковым. Завязался
тяжелый бой, в результате которого советским войскам удалось
прорываться через автостраду с севера на юг. Но Лукин не
знал, что в районе Селиваново, где находился командующий 20-й
армией Ершаков, сопротивление окруженных было уже практически
подавлено [61]. В результате советские бойцы попали в новое
окружение — теперь уже 4-й немецкой армии.
Силы 20-й армии к тому времени были уже подорваны попытками
пробиться через вражеские заслоны у деревень Панфилово
и Селиваново. Эти населенные пункты по несколько раз переходили
из рук в руки. По свидетельству местных жителей, на поле у
д. Селиваново (17 км южнее Вязьмы) тела погибших воинов лежали
в несколько слоев. Здесь погибли и многие командиры из штаба
20-й армии. Сами немцы также отмечали крайнюю ожесточенность
боев в этом районе [62]. Дальнейшие попытки командования
окруженной советской группировки разорвать кольцо и пробить
коридор южнее Вязьмы, предпринятые 13–14 октября, успеха не
имели. Сам генерал Лукин был тяжело ранен 14 октября. У него
были перебиты правая нога и рука, он потерял способность к передвижению
и в бессознательном состоянии попал в плен.
13 октября местность в районе автострады Смоленск — Вязьма
была взята под контроль немцами [63]. Хотя организованного
сопротивления уже не было, советские войска продолжали сражаться
в тылу у немцев еще как минимум десять дней. Выход из
окружения стал возможен только незначительными по числу группами.
Части делились на мелкие отряды и лесными тропами шли в
направлении своих. Некоторым группам повезло. В донесениях Западного
фронта уже конца октября — начала ноября 1941 г. сообщается
о тысячах бойцов и командиров, соединившихся с основным
фронтом под Москвой. В крайне ослабленном состоянии, потеряв
большую часть своего состава, из кольца смогли прорваться
и целые дивизии, как, например, 139-я и 160-я дивизии, пробившие
брешь в районе Панфилово. Сумели избежать худшей участи 108,
144, 126 и 129-я дивизии, которые докладывали Военному совету
Западного фронта в конце октября о ходе восстановления своих
сил. 5 ноября на участке 16-й армии, уже под Волоколамском, через
линию фронта пробилась группа в составе около 800 человек
во главе с генералом И. В. Болдиным. Сегодня нет точных данных
о количестве наших военнослужащих, вышедших из вяземского
и брянского котлов. Встречается цифра около 85 тыс. человек, не
подтвержденная, однако, архивными документами. Известно также,
что около 65 тыс. военнослужащих просочилось через линию
фронта в составе мелких отрядов и в одиночку [64].
Картина завершавшегося сражения была поистине трагичной.
Офицер из штаба 8-го армейского корпуса вермахта сообщал тогда
в своем отчете: «…Наступил мороз и выпал первый снег. Бесконечные
потоки русских пленных шли по автостраде на запад. Полны
ужаса были трупные поля у очагов последних боев. Везде стояли
массы оседланных лошадей, валялось имущество, пушки, танки».
Значительны были и немецкие потери. Только один 8-й армейский
корпус в период 2–14 октября 1941 г. потерял 4077 чел. (убитыми,
ранеными, пропавшими без вести). Однако его части за это время
пленили 51 484 советских военнослужащих и взяли в качестве трофеев
157 танков, 444 орудия и др. имущество [65].
Если под Вязьмой все было уже кончено, то в районе действия
50, 3 и 13-й советских армий Брянского фронта (командующий
фронтом генерал-лейтенант А. И. Еременко, а с 14 октября
1941 г. — генерал-майор Г. Ф. Захаров) еще продолжались кровопролитные
бои. Только 9 октября 1941 г. соединения 2-й армии генерала
Вейхса смогли соединиться со 2-й танковой армией Гудериана
северо-западнее Брянска, расчленив тем самым советскую
группировку на две части: северную — в районе Брянск, Дятьково
(50-я армия) и южную — в районе Трубчевск, Суземка, Навля (13-я
и 3-я армии) [66].
Особенностью сложившейся ситуации было то, что если для
13-й армии (генерал-майора А. М. Городнянского) и 3-й армии (генерал-майора
Я. Г. Крейзера) это было уже полное окружение, то
для 50-й армии (генерал-майора М. П. Петрова) оставалась возможность
отступления на северо-восток, на город Белев. К 8 октября
командование ГА «Центр» прикрывало это направление лишь
силами 112-й пехотной дивизии. Здесь немцы не имели сплошного
фронта [67]. Однако начавшийся успешный прорыв 50-й советской
армии на Белев был вскоре остановлен по приказу начальника Генштаба
РККА Б. М. Шапошникова. Армии предписывалось ударить
в направлении р. Рессета, в юго-восточном направлении, что оказалось
ошибкой. Потеряв здесь свыше 80 % личного состава и более
97 % артиллерии, лишившись командующего генерала М. П. Петрова,
остатки армии все же вышли из окружения, но в районе, который
был определен изначально [68].
Из состава 3-й армии, которая вела бои в районе ДмитровскОрловский,
из окружения смогли выйти лишь 3 тыс. чел. [69], а
из 13-й армии 11 октября в районе южнее Севска на восток прорвались
около двух дивизий. Чтобы выручить части 13-й армии,
им навстречу двигалась группа Ермакова. Однако во второй половине
дня 16 октября немцам удалось закрыть образовавшуюся
брешь [70]. Наступившая плохая погода чрезвычайно затрудняла
действия обеих сторон. Однако, достигнув дорог с хорошим покрытием,
немцы смогли быстро продвинуться в обход советских
войск. Из окружения смогли выйти лишь 10 тыс. чел. 13-й советской
армии [71].
Итог «сражения на уничтожение» под Вязьмой и Брянском был
тяжелейшим для советских войск. Согласно предварительным оценкам
ОКХ от 14 октября 1941 г., в плену оказались свыше 500 000 советских
военнослужащих, было захвачено 3 тыс. орудий, 800 танков
и др. техника. Чуть позже, к 18 октября, 2-я полевая армия доносила
о пленении 55 105 чел. и захвате трофейного имущества: 477
орудий, 21 танка, 1066 автомашин и др. техники [72]. В сводке германского
верховного командования вскоре появились сообщения
о взятии в плен 663 тыс. красноармейцев и командиров, уничтожении
или захвате 1242 танков и 5412 орудий. По опубликованным
отечественным данным, за первые 2–3 недели боев под Москвой
Красная армия лишилась до одного миллиона человек, из которых
(по немецким источникам) около 688 тыс. пленными [73].
Число пленных, объявленных немцами, вызывает сегодня определенное
сомнение. Дело в том, что германское командование,
опасаясь партизанской войны, предписывало задерживать в зоне
боевых действий всех мужчин призывного возраста. Так, в приказе
12-го армейского корпуса 4-й армии говорилось, что в целях ликвидации
партизанской опасности «не только фронтовым частям,
но и подразделениям, следующим за ними, необходимо задерживать
не только русских солдат, но и вообще всех мужчин в возрасте
от 16 до 50 лет и направлять их в лагеря для военнопленных. Гражданских
лиц, задержанных с оружием в руках или при проведении
актов саботажа, немедленно расстреливать» [74].
Положение наших военнопленных под Вязьмой и Брянском
было ужасающим. На территории только Вяземского района немцы
организовали 7 сборных лагерей для военнопленных. В самом городе
также было несколько лагерей. Наступила холодная погода, и
марши голодных измученных людей к месту пересыльных лагерей
и далее, по сути, становились маршами смерти. Бывшие заключенные
вспоминали, что германские солдаты загоняли советских бойцов
в колонны палками, а раненых просто добивали из винтовок.
Многие военнопленные погибли при попытке к бегству. Но некоторым,
пользуясь тем, что врагу на первых порах не хватало конвоиров,
удалось ускользнуть и в конце концов добраться до своих.
Фельдмаршал фон Бок 20 октября записал в своем дневнике о
тяжелом впечатлении, которое произвели на него колонны русских
военнопленных. «Будто живые покойники, бредут эти несчастные,
изможденные голодом люди по дорогам. Многие так и гибнут на
них от голода и потери сил» [75]. Фон Бок лукавил, говоря далее,
что этим военнопленным ничем нельзя помочь. Его волновала прежде
всего не судьба людей, а то, чтобы они не бежали и не превратились
в партизан. Командование ГА «Центр» практически ничего
не сделало для налаживания нормального питания и обогрева
военнопленных. Далее в тыл красноармейцев перевозили в открытых
вагонах, в которых они стояли, тесно прижавшись друг к другу,
под дождем и мокрым снегом. До места назначения живыми добиралась
едва ли половина людей. Пересыльные лагеря («дулаги»)
зачастую представляли собой лишь голую территорию, огороженную
колючей проволокой, периметр которой охранялся при помощи
пулеметов. Судьба наших бойцов и командиров, попавших во
вражеские руки в окружении под Вязьмой и Брянском, является
одной из самых трагических страниц Великой Отечественной войны.
Поиски мест захоронения, возведение достойных мемориалов
на месте гибели наших военнопленных, издание списков умерших
в заключении и воспоминаний выживших людей является сегодня
нашим долгом перед памятью сотен тысяч советских военнослужащих,
оказавшихся в окружении осенью 1941 г.
Следует, однако, сказать, что действия окруженных под Вязьмой
и Брянском советских частей сыграли важную роль в спасении
столицы. Оказавшись в тылу противника, войска не сложили оружия,
а продолжали мужественно драться. Для ликвидации двух огромных
котлов ГА «Центр» пришлось привлечь до 61 % своих дивизий
(48 из 78) и затратить на это от 7 до 14 суток [76].
Окруженные части своей продолжающейся борьбой связывали
не только сухопутные, но и авиационные части врага. Так, эскадра
пикировщиков «Иммельман» постоянно бомбила советские
войска под Вязьмой, не давая им организовать прорыв [77]. В середине
октября люфтваффе были вынуждены снизить воздействие
на советскую оборону на ближних подступах к Москве. Важнейшим
районом действия своей авиации немецкое командование
признавало Вязьму и Брянск.
Пробиваясь из окружения, советские бойцы и командиры везде,
где только было возможно, уничтожали гитлеровцев. Они жили
одним стремлением — скорее соединиться с войсками фронта и
вместе биться за Москву. И самым счастливым днем для них был
тот, когда они наконец вливались в части, защищавшие ближние
подступы к столице.
Маршал Жуков подчеркивал: «Благодаря упорству и стойкости,
которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в
районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации
обороны на Можайской линии. Пролитая кровь и жертвы, понесенные
войсками окруженной группировки, оказались не напрасными.
Подвиг героически сражавшихся под Вязьмой советских
воинов, внесших великий вклад в общее дело защиты Москвы, еще
ждет должной оценки» [78].
Однако остается фактом, что под Вязьмой Красную армию постигло
величайшее бедствие. В советской стратегической обороне
на московском направлении образовалась брешь шириной около
500 км. Закрыть ее было нечем или почти нечем. Кратчайший путь
на Москву был, казалось, полностью открыт. 8 октября 1941 г. отдел
по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ констатировал,
что противник не имеет в своем распоряжении крупных
сил, чтобы остановить продвижение немецких войск восточнее
Вязьмы [79].
Германское командование решило, что с СССР теперь фактически
покончено, взятие Москвы является вопросом ближайших
дней. Гитлер и его генералы находились в состоянии эйфории. Фюрер
заявлял: «Противник разгромлен и больше никогда не поднимется».
Заголовки ведущих германских газет пестрили последними
новостями: «Прорыв центра восточного фронта!», «Последние
боеспособные дивизии Советов принесены в жертву» [80].
Находясь под впечатлением такого триумфа, Гитлер вновь решил
обратиться к решению вопроса о будущей судьбе Москвы. Еще
в августе 1941 г. Гитлер заявлял, что существование этого города
после войны не входит в немецкие планы. С целью его затопления
намечалось взорвать шлюзы на канале им. Москвы (в том числе в
районе Тушино). Однако этот «план», очевидно, посчитали неэффективным,
поэтому после окружения советских войск под Вязьмой
у фюрера возникла другая идея. 12 октября главное командование
сухопутных сил вермахта сообщало в штаб ГА «Центр»:
«Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна
быть принята, даже если она будет предложена противником. Моральное
обоснование этого мероприятия совершенно ясно в глазах
всего мира. Так же как и в Киеве, для наших войск могут возникнуть
чрезвычайные опасности от мин замедленного действия.
Поэтому необходимо считаться еще в большей степени с аналогичным
положением в Москве и Ленинграде…
Необходимо иметь в виду серьезную опасность эпидемий. Поэтому
ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города.
Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции,
должен быть обстрелян и отогнан обратно. Небольшие незакрытые
проходы, предоставляющие возможность для массового
ухода населения во внутреннюю Россию, можно лишь приветствовать.
И для других городов должно действовать правило, что до захвата
их следует громить артиллерийским обстрелом и воздушными
налетами, а население обращать в бегство…
Чем больше населения советских городов устремится во внутреннюю
Россию, тем сильнее увеличится хаос в России и тем легче
будет управлять оккупированными территориями…
Дополнение главного командования сухопутных сил: следует
как можно скорее отрезать город от коммуникаций, связывающих
его с внешним миром. Дальнейшие указания будут отданы
позже» [81].
14 октября 1941 г. штаб группы фон Бока издал новый приказ
на продолжение операций на московском направлении. 2-я танковая
армия должна была охватить Москву с юго-востока; 4-я армия
(совместно с 4-й танковой группой) — с юга, запада и севера. 9-я
армия и правый фланг 3-й танковой группы должны были также
уничтожить советские части в районе Ржева, Зубцова, Старицы.
Москву намечалось окружить, обстреливать, избавиться от ее
населения. Но советское сопротивление в дальнейшем сорвало немецкие
планы. И Гитлер, и фон Бок думали лишь о том, как взять
советскую столицу еще до наступления суровой зимы и сделать
это во что бы то ни стало. Для этого при необходимости в бой мог
быть брошен последний резервный батальон.
По одной из версий (документального подтверждения не найдено),
на 7 ноября планировался парад германских войск на Красной
площади в честь покорения Москвы. Там же намечалось возвести
памятник в честь победы германской армии. Гранит для него
(розоватого оттенка) был взят в Финляндии. Материал уже подвезли
к Москве, но вынуждены были бросить после начала советского
контрнаступления. Этот гранит впоследствии был использован
для облицовки фасада одного из зданий на Тверской улице (тогда
улице Горького) — дома № 9.
Германские замыслы были поистине гигантскими и явно соответствовали
той атмосфере, которая сложилась после завершения
окружения под Вязьмой. В середине октября немецкие генералы
были убеждены, что основные силы Красной армии уже разбиты.
Оставалось только продвигаться вперед и добивать разрозненные
советские части. Но германское командование явно переоценило
свои силы и рано посчитало, что война практически закончена.
Именно в это время, когда сила танковых группировок вермахта,
казалось, вновь стала всесокрушающей, начали сказываться объективные
условия войны на Востоке, которые препятствовали ГА
«Центр» достичь окончательного успеха.
Главными и основополагающими факторами замедления, а
затем и срыва германского наступления на Москву являются мужественное
сопротивление бойцов и командиров Красной армии,
экстренные меры советского руководства по мобилизации всех ресурсов
на защиту столицы. 18 октября 1941 г. отдел по изучению
иностранных армий Востока в своей сводке констатировал: «…В
ходе боев последних дней под Малоярославцем, Вереей, Можайском,
которые можно охарактеризовать как наиболее трудные за
эту кампанию, высокая обороноспособность русских достигалась
в основном за счет хорошего оборудования московских оборонительных
позиций и использования большого количества тяжелых
танков…» [82]. Во второй половине октября 1941 г. к Москве из тыловых
районов СССР и с других участков фронта в спешном порядке
подходили все новые эшелоны с советскими войсками. Упорство
советских солдат в обороне удивляло полевых командиров ГА
«Центр». Так, командование 5-го армейского корпуса в докладе об
обстановке на фронте от 23 октября 1941 г. отмечало, что «316-я
русская дивизия (с 18 ноября 1941 г. — 8-я гвардейская, командир
генерал-майор М. М. Панфилов — М. М.), которая осталась неразбитой
и имеет в своем составе много хорошо обученных солдат, ведет
поразительно упорную борьбу. Эта дивизия имеет много тяжелого
пехотного оружия, сравнительно мало пехотной артиллерии,
но все же имеет тяжелую артиллерию, и в некоторых местах она
переходит в контратаки вместе с танками…» [83].
К концу октября 1941 г. первый натиск немецкого наступления
на советскую столицу исчерпал свою силу. Достигнув окраин Тулы,
Серпухова, заняв Наро-Фоминск, Волоколамск, Калинин, германские
части вынуждены были приостановиться, чтобы пополнить
передовые подразделения личным составом, привести в порядок
материальные, продовольственные и боевые припасы. Стойкость
советских частей на укрепленных рубежах Можайской оборонительной
линии и на главных направлениях удара группы армий
«Центр» стала неожиданностью для немецкого командования. В то
же время Ставка Верховного Главнокомандования ускоренно перебрасывала
на защиту столицы дополнительные соединения из восточных
регионов Советского Союза. Но фиаско страшного удара
германской армии на столицу в октябре 1941 г. было бы невозможно
без отчаянного, лишенного всякой поддержки сопротивления
окруженных советских частей под Вязьмой. Группа армий «Центр»
потеряла драгоценное время и силы для ликвидации советских
котлов, что в конкретной ситуации осени 1941 г. давало шанс нашей
армии выстоять и отстоять Москву
Источники
Центральный архив Министерства обороны РФ (Далее: ЦАМО)
Ф. 12462. Д. 72. Л. 38–41.
2. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 96–99.
3. Цит. по: Битва за столицу. Сборник документов. Т. 1. От обороны к
контрнаступлению / ИВИ МО. М., 1994. С.11.
4. Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии / Пер. с нем. Т. 3.
М.: Воениздат, 1976. С. 22.
5. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 114. Л. 23–26.
6. Муриев Д. З. Провал операции «Тайфун». М., 1972. С. 19.
7. Цит. по: Битва за столицу. Сборник документов. Т. 1. С. 13–14.
8. См. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1: Суровые испытания. М., 1995. С. 165.
9. Рейнгардт К. Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии
зимой 1941/42 года. М., 1980. С. 72.
10. См. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 165–166.
11. См. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 166.
12. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. В 12 т. Т. 3. С. 51.
13. Цит. по: Битва за столицу. Сборник документов. Т. 1. С. 16–17.
14. Великая Отечественная война. 1941–1945. Краткий исторический
справочник. / Под ред. О. Ржешевского. М., 1990. С. 54–55.
15. Блюментрит Г. Московская битва. / Роковые решения. Пер. с
англ. М.: Воениздат, 1958. С. 90.
16. Гриф секретности снят: Потери Вооруженных сил СССР в войнах,
боевых действиях и военных конфликтах: Стат. исслед. / Г. Ф. Кривошеев,
В. М. Андроников, П. Д. Буриков. М., 1993. С. 166.
17. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 111–112.
18. Liddell Hart Centre for Military Archives (Далее: LH). 9/24/107.
19. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 133. Л. 200–302.
20. ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 16.
21. Хазанов Д. Неизвестная битва в небе Москвы 1941–1942 гг. Оборонительный
период. М., 1999. С. 35.
22. Хазанов Д. Указ. соч. С. 35.
23. Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. М., 207.
С. 107–108.
24. Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 3. Битвы
и сражения, изменившие ход войны. М., 2013. С. 51.
25. Там же. С. 123–124.
26. См. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 168–169.
63
27. Цит. по: Невзоров Б. И. Оборона на дальних и ближних подступах
к Москве / 50-летие победы под Москвой. Материалы военной научной
конференции / ИВИ МО. М., 1993. С. 24.
28. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 115. Л. 200.
29. Там же. Оп. 12462. Д. 548. Л. 150–151, 223.
30. См. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 169.
31. Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. С. 180–182,
186.
32. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 159–167.
33. Там же. Оп. 12462. Д. 450. Л. 285–290.
34. Там же. Ф. 354. Оп. 5806. Д. 12. Л. 1–5.
35. Цит. по: Битва за столицу. Сборник документов. Т. 1 С. 46–54.
36. Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. С. 231, 233.
37. Цит. по: Невзоров Б. И. Оборона на дальних и ближних подступах
к Москве. С. 25.
38. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 175–181.
39. Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. С. 235.
40. Цит. по: Битва за столицу. Сборник документов. Т. 1. С. 46–54.
41. См. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 170.
42. Цит. по: Москва военная, 1941–45. Мемуары и архивные документы.
М., 1995. С. 84–86.
43. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. В 12 т. Т. 3. С. 55.
44. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 188.
45. Там же. Оп. 12454. Д. 115. Л. 212.
46. Там же. Ф. 354. Оп. 5806. Д. 12. Л. 15–19.
47. Там же. Ф. 6598. Оп. 12484. Д. 109. Л. 1.
48. Цит. по: Битва за столицу. Сборник документов. Т. 1. С. 39–40.
49. Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. С. 241–242,
244–245.
50. Цит. по: Битва за столицу. Сборник документов. Т. 1. С. 39.
51. ЦАМО. Ф. 6598. Оп. 12484. Д. 109. Л. 1.
52. Хазанов Д. Указ. соч. С. 71.
53. Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. С. 369–370.
54. Мощанский И. Б., Исаев А. В. Триумфы и трагедии великой войны,
М., 2010.
55. ЦАМО. Ф. 6598. Оп. 12484. Д. 114. Л. 1.
56. Цит. по: Невзоров Б. И. Оборона на дальних и ближних подступах
к Москве. С. 26.
57. См. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 173.
58. ЦАМО. Ф. 202. Оп. 1019. Д. 12. Л. 3.
59. Мощанский И. Б., Исаев А. В. Триумфы и трагедии великой войны,
М., 2010.
60. ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2413. Д. 36. Л. 297. Цит. по: Лопуховский
Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. С. 493–494.
61. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 320. Л. 53–62.
62. Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. С. 510–511.
63. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 320. Л. 53–62.
64. Мощанский И. Б., Исаев А. В. Триумфы и трагедии великой войны,
М., 2010.
65. См.: Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 174.
66. ЦАМО. Ф. 6598. Оп. 12484. Д. 109. Л. 1.
67. См.: Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 174.
68. См. там же, с. 175.
69. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 377. Л. 121–137.
70. См.: Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 175.
71. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 250–251; 280–281.
72. См.: Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические
очерки. Кн. 1. С. 175.
73. См. там же, с. 181.
74. Цит. по: Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года. С. 539.
75. Цит. по: Лопуховский Л. Н. Вяземская катастрофа 41-го года.
С. 543–544.
76. Хазанов Д. Указ. соч. С.55–56.
77. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 203–204.
78. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2 т. М.: Олма-Пресс,
2002. Т. 2. С. 19.
79. ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 114. Л. 66.
80. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. В 12 т. Т. 3. С. 55.
81. Цит. по: «Совершенно секретно! Только для командования!» М.,
1967. С. 339.
82. ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 306–318.
83. Цит. по: Битва за столицу. Сборник документов. Т. 1. С. 55.
М. Ю. Мягков, д. и. н.,
Научный директор Российского
военно-исторического общества